ЯДрово – что происходит, причины и перспективы / Проблема молчания экологических СМИ

Кадры волнений по поводу выбросов легко найти в YouTube – достаточно набрать Волоколамск, Ядрово. Но это кадры 20-х чисел марта, тогда как проблема уже в полный рост стояла в самом начале месяца – и на 8 марта, женщин, в том числе беременных, там уже не поздравляли, а госпитализировали. Проблему молчания экологических СМИ — обсуждаем здесь. А в вопросе, что именно происходит – внятных ответов нет, однако есть устойчивые версии, состоящие в том, что а) виновата местная власть, так как до 2017 года зам.главы администрации Волоколамска был владелец полигона Ядрово, б) виновата Москва – так как пока свалка работала на прием местных отходов, ничего не было, а когда стали возить отходы из Москвы – не прошло и 10-ти лет, как ситуация вышла из-под контроля. Требования, которые скандируют десятки тысяч людей, вышедших на улицы Волоколамска просты – они скандируют «закрыть» и перекрывают живым щитом подъездные пути, а еще скандируют «правды» – люди хотят знать правду о том, что происходит. Но власть в ступоре – закрыть свалку видимо не может – не хватает админресурса, а правды – возможно и сама не знает. Что касается административного ресурса для закрытия свалки, то его хватило лишь у Президента России, когда он в прошлом году закрывал Балашихинскую свалку, да и то она после этого продолжает портить и воздух и нервы обитателям не только Балашихи, но и всего запада Москвы. Никаких принципиальных решений не принято, хотя министром экологии Александром Коганом были озвучены суммы и сроки – 4 млрд. рублей и 3-5 лет на рекультивацию (надо сказать прогноз крайне оптимистический). Вопрос с закрытием свалок на самом деле упирается не в админресурс, а в закон — закон природы, который выражает сохранение вещества, которое превращается ежегодно в отходы. Поэтому если мы закрываем одну свалку, то автоматически увеличиваем нагрузку на другие. Стоимость рекультивации полигона в Волоколамске составит «всего» 140 миллионов рублей. Об этом сообщил 23 марта спецпредставитель губернатора по вопросам, связанным с полигоном «Ядрово», заместитель председателя правительства Московской области Александр Чупраков. Оказалось, что контракт на 140 миллионов рублей подписан 15 марта с оператором полигона, причем это не бюджетные средства. С 24 марта голландская компания Multriwell приступит к дегазации полигона и закончит работы до 15 июня. Как это будет достигнуто никто особенно не распространяется, хотя губернатор Воробьёв рассказывал при встрече с жителями Волоколамска о том, что будет построен гигантский купол, который накроет свалку. Примеры как строятся такие купола известны. Однако очевидно, что купол создаст парниковый эффект – температура внутри станет нечеловеческой, так же как и концентрация газов, поэтому работать на таком полигоне после накрытия куполом (если конечно это будет именно купол, а не крыша, в тех многообразных значениях этого понятия, которое рождает великий и могучий русский язык), работать придется уже в без всякого преувеличения скафандрах и затянется это скорее всего очень надолго. Технология Multriwell представлена на картинке: Основные составляющие конструкции – это пористый материал, накрывающий отходы, затем фирменный (копирайт) материал Trisoplast в котором расположены трубы для сбора свалочного газа. Выше идет геотекстиль (опционально – т.е. не обязательно), и еще выше – зеленая лужайка с дренажными трубами под ней. Для того, чтобы понять, для чего эта конструкция, надо объяснить, в чем суть процессов, которые происходит на свалке. А происходит на ней образование свалочного газа, в состав которого входит целый букет составляющих, в том числе компоненты, угрожающие здоровью людей – хлорсодержащие и сероводородные газы, а самый обычный метан – которым, как известно, тоже можно надышаться досмерти, составляет порядка 50% всего этого букета. Как происходит образование свалочного газа? Главным образом это продукт деятельности бактерий. Поэтому главных виновников надо искать среди них – именно они, невидимые «бойцы» микробиологического фронта, создают основу происходящего на свалке. Но есть и еще один важнейший процесс, идущий на свалках постоянно – это горение, и за него отвечает администрация полигона, даже если ничего с ним не может сделать. Горение может поддерживаться присутствием в свалочном газе метана – продукта метанбактерий, но также гореть может на свалке очень много веществ, среди которых скорее всего окажутся и хлорсодержащие компоненты в виде упаковки, пластиковых пакетов и отходов ПВХ. А при сжигании одного килограмма отходов, содержащих хлорированный пластик, который входит в состав полимерных пакетов, выделяется около 40 мкг диоксинов. Таким образом, свалка работает как отличный источник тех самых неведомых и неуловимых доксинов, которыми обосновывается лозунг «нет мусоросжиганию». Понимание происходящего сразу подсказывает стратегию действий по двум основным направленияя: Нейтрализовать бактерий, Нейтрализовать очаги возгорания. Однако в реальности, как правило, применяется третий путь – откачка свалосного газа. Происходит это потому, что бактерии – это самые древние и устойчивые обитатели Земли, до сих пор составляющие основную долю – более 90% живого вещества на планете. «Договориться» с ними трудно, тем более репутация у них очень уж серьезная – примерно три миллиарда лет назад они вообще полностью заменили атмосферу планеты на кислородную, ведь до того она состояла на 80% из углекислого газа. Активно обсуждаемая сегодня примесь парникового газа СО2 в атмосфере обусловлена в основном собственным дыханием растений, процессами гниения на почве и в океане, цветением озер и морей, а также «дыханием» человеческой цивилизации. Однако, по сравнению с бактериями. А вот производство метана – это деятельность «конкурирующей фирмы» — за это отвечают метанбактерии, живущие в сырости и болотах –они могут работать там где темно и сыро. Их деятельность становится заметна на болотах, где они «отвечают» за производство болотного газа. На свалке, в ее глубине, тоже скапливается влага, а обилие биологических включений в массе отходов создает не только насыщенную питательную среду, но и укрывает процесс от внешней среды, создавая возможности накопления газов в пористой массе отходов. Температура гниющей биомассы постепенно растет, что сильно ускоряет образование метана и приводит к его самопроизвольному возгоранию – именно поэтому свалки всегда горят. При этом метан может выгореть, но другие компоненты газа – такие как сероводород, не горят и при пожаре их концентрация быстро растет. Именно поэтому растет и токсичность свалочного газа. Исходя из указанного пути развития событий, следует ожидать, что на Волоколамской свалке происходит скрытый процесс горения, который может локализоваться достаточного глубоко. Тогда образующееся тепло даже в самые лютые морозы подтапливает лед и создает источник воды, содержавшей органические кислоты, метанол и другие спирты, которые обеспечивают водородом реакцию образования метана. Т.е. создаётся фактически ситуация как в болоте, с тем отличием, что метан большей частью сгорает, а отходы горения мусора концентрируются в отходящих газах. Вот эти отходящие газы, скорее всего, достигли опасной для жители окрестностей Волоколамской свалки концентрации. Вполне возможно, что опасность их заключается в наличии примесей хлорсодержащих веществ – которые могут становиться и боевыми отравляющими газами и неуловимыми (потому что действуют в очень малых концентрациях) диоксидами, которые образуются при горении ПВХ и других пластмасс. Надо ли нанимать голландцев, чтобы справиться с проблемой? Очевидно надо, исходя из перспективы, что в дальнейшем проведенные работы позволят откачивать свалочный газ, выделять из него метан – и свалка станет маленьким газовым месторождением. В общем-то в этом нет ничего криминального – наоборот, энергия от сжигания этого метана может стать частичным возвратом выброшенных на помойку отходов. Здесь самое время вспомнить про законы сохранения вещества и превращения его в энергию. Однако высвобождение энергии вещества далеко небезопасно – крайний случай — это аварии на АЭС, а в обычных печных «реакторах» для таких превращений могут образовываться те самые диоксины – поэтому «реакторы» эти должны быть под усиленным контролем – не меньшим, чем АЭС, где затраты на безопасность доходят до 70% стоимости строительства. В тоже время, выстраивание сектора вторичного производства, уже начатое в стране (см. Стратегия — рост отраслей, собирающих вторичные ресурсы / Примеры тренда — металлолом, бумага, пластик), не очень логично начинать с призыва варягов. Поэтому рассмотрим альтернативную стратегию. Она состоит в том, чтобы разделить две проблемы, одна из которых состоит в том, чтобы потушить пожар – в прямом и переносном смысле слова и тем самым взять территорию полигона под контроль. Этот контроль должен быть инструментальным – причем должны быть всегда наготове не только инструменты измерения и контроля, но и инструменты пожаротушения, позволяющие контролировать ситуацию. Желательно разделить зоны полигона на старые, где идет устойчивый процесс образования газа и сравнительно новые, куда идет загрузка новых порций. По старым зонам ставится задача остановки метанообразования, а по новым – желательна сортировка. Однако как же остановить этот процесс? Обычно процессы образования сероводорода и метана взаимно исключают друг друга, если процесс идет в анаэробной пищевой цепи разложения биологических полимеров. В этом случае сначала образуется сероводород, а затем —метан. Однако если процессы идут в разных местах, то может образоваться неравновесная смесь, состоящая из биогаза (60% CH4 +40% CO2) с добавками сероводорода. Таким образом бактерии, вырабатывающие сероводород (серобактерии) работают совместно с работающими в метановом цикле метанбактериями, вырабатывая свалочный газ. Способностью образовывать метан обладают около 50 видов бактерий, относящихся к археям. Однако условия для оптимального производства у них у всех примерно одинаковые. Экологическая наша этого процесса определяется через отсутствие кислорода и наличие подкисленной среды при температуре около 30 градусов. Более точно условия процессов надо изучать in situ — на месте. Однако для того, чтобы им помешать, нужно «всего лишь», разрушить экологическую нишу. Это можно сделать разным путем. Например, если разрыхлить слой отходов, это приведет к исчезновению анаэробной (бескислородной) среды и процесс метанообразования остановится. Однако при этом в атмосферу вырвутся уже накопленные в глубине полигона газы, что сделает такой путь остановки процесса, мягко говоря, неоптимальным. Другой вариант – удалить водород, для чего сдвинуть кислотно-щелочной баланс в сторону щелочи, например, полить свалку мыльным раствором, который имеет более низкое поверхностное натяжение, чем вода и потому хорошо проникает в глубокие слои отходов. Однако если в этих слоях скрывается пожар, то произойдет испарение раствора, а едкая щелочь станет еще одним активным компонентом. При этом сам источник свалочного газа – место, где сложился «дружный коллектив» бактерий, должен быть глубже – там, куда кислород не поступает вообще. Чтобы помешать работу бактериям, придется сначала потушить пожар, который может гореть на выходе свалочного газа из зоны образования. Но для этого опять же надо получить доступ к очагу, т.е. разворошить свалку, а из нее может вырваться при этом целое облако газа. Что же делать? Предложение Ecolife – использовать жидкий азот. Это нейтральная жидкость имеющая фантастически низкую температуру – минус 200 градусов, способна превратить территорию свалки в зону вечной мерзлоты и может заморозить все что угодно – она способна не только поглотить энергию огня, но и заставить замерзнуть все «ингредиенты» свалочного газа. Технология «вечной мерзлоты» видится Ecolife как важное составляющее звено концепции Криогенной экономики, которая прорабатывается в сотрудничестве с одним из первых в России экотехнопарков – индустриальным парком «Угра». В случае с Ядрово либо голландские «варяги» оказались расторопнее, либо областные чиновники просто растерялись и сразу пошли на поклон к известному на Западе брэнду – так или иначе «голландский контракт», по сообщениям областных властей, уже подписан. Однако совершенно точно, что «горячей точкой» завтра может стать любой полигон в любом регионе России – ведь деятельность бактерий, ведущая к образованию свалочных газов, процесс повсеместный, а объемы и сроки содержания отходов на полигонах повсюду уже, что называется «на пределе» — того и гляди полыхнет! И что тогда региональные власти будут делать с разгневанным народом? Или народ – с властью? В снежки играть? В общем перспектива – далеко не радужная. В тоже время, при использовании жидкого азота для того, чтобы взять под контроль любую свалку, уйдет гораздо меньше денег, а самое главное – времени, чем на ее стандартную рекультивацию – ведь это и есть, фактически, «пожарное» решение. Если рекультивация грунтом – это фактически захоронение, то замораживание – процесс обратимый, что позволяет просто остановить все свалочные процессы до тех пор, пока дойдут руки выбрать из отходов все ценное и хлорсодержащее (все виды пластмасс), а уж остатки – лучше либо как следует захоронить – желательно как раз в вечной мерзлоте, чтобы вывести бактерии из их температурной ниши. Возможно полученные остатки и сжигать – замыкая энергетический цикл, но для этого нужно еще построить при каждом полигоне хороший реактор, обеспечивающий бездиоксиновое сгорание. А это для тысяч только учтенных полигонов слишком дорого – за безопасность процесса в этом случае надо доплатить половину, а то и больше цены от обычной «сжигалки». Ведь ответственность здесь, как уже отмечалось, очень близка к АЭС – стоит задача обеспечить как безопасность процесса, так и бесперебойный контроль отходящих при сжигании газов. Причем контроль должен быть публичным. Можно конечно пытаться на все случаи жизни приглашать голландцев или других «варягов» — были бы деньги. Тогда конечно и технологии не нужны… Заметим, что голландская технология Multriwell — «зеленая лужайка», изображенная на рисунке, тоже использует температурную стабилизацию мусорного слоя. Только для этого служит как раз слой дерна с дренажом – меняя расход воды можно контролировать теплосъём, если в нижележащих слоях свалки начинается разогрев. Но этот дренаж в большинстве районов нашей страны будет перемерзать на полгода, ну а в Подмосковье – на 3-4 месяца. Все это время регулировка теплосъема будет невозможна и температуру регулировать будет нечем. Вспомним — вся ситуация в Ядрово происходила на фоне установившихся надолго низких температур, нехарактерных для марта в Подмосковье. Однако это не помешало выбросам со свалки, так как процессы которые ведут к образованию свалочных газов, идут в глубине, где бактерии создают себе «микроклимат». Вот эту идиллию создания бактериями собственного тепличного микроклимата для поддержания ниши производства свалочного газа и предлагает разрушить предлагаемая технология. Полем ее применения является не только Ядрово, но и продолжающая отчетливо пованивать даже зимой Балашиха. Заметим, что с наступлением тепла запах скорее всего усилиться. Есть и еще целый ряд точек с аналогичными проблемами, которые уже «на подходе» — время когда они начнут интенсивно генерировать свалочные газы, уже пришло. И дело не спасет открытие новых полигонов – прямо сейчас, например, разгораются протесты против устройства нового полигона Полино в Полетаево, Челябинской области. В этих условиях закрывать глаза на происходящее – преступно, так как недовольство народа, при повсеместном наличии сходных проблем, может принять массовые масштабы и этим не замедлят воспользоваться такие же силы, как и те, что привели к расколу Украины с Россией. Однако ряд политиков и общественных деятелей проводит такую «страусиную» политику. Например очень странное впечатление оставил круглый стол, посвященный экологической журналистике на форуме «Экология» 23 марта. Навязчивые призывы обращать внимание только на красоту природы в то время, как в Волоколамске обсуждают животрепещущую проблему, о которой на круглом столе не прозвучало ни слова, выглядели просто лицемерно. Очень странными были и опросы общественного мнения, доложенные от имени экологического пресс-центра Общественной палаты – например на приведенном ниже слайде этой презентации сумма процентов всех опрошенных сильно зашкаливает за 100%: Выступление Рафаэля Гусейнова, заместителя секретаря Союза журналистов России в этом контексте прозвучало отрезвляюще – он напомнил бывшему министру экологии, пытавшемуся в очередной раз поучать экологических журналистов, о его собственных ошибках в деле ратификации Киотского Протокола – см. видеозапись круглого стола – В тоже время людям, знающем вопрос отходов, можно сказать наизусть, присутствовавшим в зале, слова даже не предложили. 80-летний Вениамин Кальнер, главный редактор журнала «Экология и промышленность России» (издается с 1996 года, также как «Экология и жизнь»), попытался взять слово, чтобы поднять тему отходов – но ему дали на выступление … 30 секунд! Таким 30-секундным подходом к экологическим СМИ можно только испортить дело с решением вопросов, оказавшихся в центре внимания и населения, властей Подмосковья и несомненно — вновь избранного Президента страны, который сам в прошлом году принимал решение о закрытии свалки в Балашихе. Но все свалки, даже решением Президента, не закрыть – просто мусор некуда будет возить. Вот поэтому поиск решения «мусорной проблемы», уже осознаваемой на государственном уровне – после выхода Стратегии, как проблема отходов, которые могут стать полезным вторичным сырьем, совершенно неотложная проблема. А пока она находится в стадии решения, журналисты просто обязаны исполнять свой долг перед обществом и максимально объективно расследовать все аспекты проблемы, ставшей столь актуальной на фоне затянувшегося на много лет процесса ее решения на государственном уровне. Ecolife предлагает рассмотреть такие варианты определения экожурналистики Обычная журналистика, проливающая свет на неочевидные среднему обывателю вещи; Инновационная и научная журналистика – про все новое против всего старого, отслеживаем научные открытия и технологические тренды; Потребительская журналистика – про все хорошее против всего плохого – в природе и в быту – этакий ресторанный гид, только сильно расширенный – нас интересует и чтобы климат был хороший и чтобы помойки не воняли и все что между этими крайностями; Криминальная-хроника с приставкой «эко» — вполне возможный вариант, журналисты Ecolife даже выезжали «в наряд» с экологической милицией – до тех пор, как ее расформировали. Все эти точки зрения на экологическую журналистику имеют право на жизнь. Но совершенно очевидной является роль рекламы – без рекламы такие издания невозможны, а если это будет на госдотации – то будете хлебать государственную похлебку и говорить, что она хорошая, а осетрина будет и второй и третьей свежести – какую закажут… Но на самом деле это же самое справедливо и для всех остальных определений. Чтобы существовать экологической журналистике нужен некий рынок, на котором она может развиваться. Однако сейчас развитие этой ниши в полном тупике. Создать редакцию, которая бы работала на рыночной самоокупаемости, практически невозможно. Дотации мизерные, тогда как для создания конкурентоспособной для большого рекламного рынка редакции нужно вложить очень большие деньги – по порядку величины — это десяток миллионов долларов, для того, чтобы существующий рынок рекламы тебя заметил. Все остальные масштабы не выживают – просто так устроен крупно монополизированный рынок информации в нашей стране. Источники отраслевой рекламной подпитки – такой как рынок приборостроения, который, например, позволяет развивать научную журналистику на Западе, у нас отсутствует. Туристическая ниша, хотя и существует, пока еще экотуризма не понимает и не доверяет ему – потемкинские деревни это, к сожалению, российское изобретение. Экологическое строительство слишком дорого и пока не стало доминантой на рынке – поэтому и нет рынка рекламы. В настоящее время рождается рынок отраслевой переработки отходов. Но он только формируется – надеемся, что будет он развиваться, вплоть до создания свободной конкуренции на информационном поле, но до этого еще далеко. Дело в том, что отраслевые вопросы часто решаются не на поле добросовестной конкуренции, а с помощью админресурса. И это к сожалению, скорее норма – в результате журналист становится просто не нужен. Эта ситуация иначе… Наиболее востребованный в экологии жанр – это экологические расследования, экологическая криминалистика и образование, ориентированное на среднего человека, который пребывает в плену множества предрассудков и суеверий. В этом жанре есть очень важное подразделение – экологическая история, которая учит, что далеко не все благие экологические ланы – это подлинное благо. Скорее можно утверждать обратное – у самых лучших экологических начинаний всегда есть оборотная сторона. Но именно это и служит движущей силой развития, а не его остановки. Ecolife