«Грачи» прилетели: что показывают на выставке «Саврасов и тишина»
Последние дни уходящего года — с их дедлайнами, отчетами и судорожными попытками закрыть все дела — вызывают лишь одно желание: замедлиться, остановиться и наконец-то прислушаться к себе. В этом смысле выставка «Саврасов и тишина» в Музее «Новый Иерусалим» открылась как нельзя кстати. Да и сама локация выбрана удачно — среди припорошенных снегом подмосковных просторов, по соседству с величественным Ново-Иерусалимским монастырем.
Формально приуроченная к 145-летию художника, экспозиция создана куратором Ксенией Новохатько и театральными художниками во главе с Эмилем Капелюшем. Публика высоко оценила их прошлый проект — «Невесомость. Александр Лабас о скорости, прогрессе и любви», показанный здесь же год назад. Светло-серые стены, архитектурные элементы, напоминавшие остовы дирижаблей, полупрозрачные экраны, рождавшие причудливые тени, — все это позволяло на время забыть о гравитации и воспарить вслед за фантазией Лабаса, поклонника воздухоплавания. Оформление нынешней выставки оказалось тоже эффектным, но совсем иным — темным, почти театральным, с неоновыми буквами, складывающимися в слова «Саврасов и Тишина». Можно спорить о том, насколько это соответствует духу картин Саврасова — с их прозрачным воздухом и неброской красотой средней полосы. Впрочем, одна из задач проекта — расширить представление о художнике, известном большинству зрителей лишь по главному шедевру — картине «Грачи прилетели». Хотя на самом деле Саврасов был новатором, придумывавшим вещи, взятые на вооружение другими авторами, причем разных поколений — от Архипа Куинджи до Георгия Нисского. И даже — как показывает выставка — современными художниками.
Фотографии: Сергей Киселев/АГН «Москва»
Первый же оммаж Саврасову можно увидеть у порога музея: огромные черные деревянные птицы — «Грачи прилетели» Николая Полисского. Классик российского лэнд-арта впервые показал эту инсталляцию в далеком 2008-м. Прошлой осенью «Грачи» приземлились в только что открывшемся новом корпусе Третьяковки, где показывали «Передвижников». А теперь разместились во дворе музея: грубоватые и неказистые, с отсылками к эстетике лубка и примитивам.
Фото: Арман Тдевосян/предоставлены пресс-службой Музея «Новый Иерусалим»
Еще одним прологом выставки стало видео Александры Митлянской «Птичий остров», встречающее зрителей рядом с залом, где проходит выставка. На экране разлита вода, на острове в центре — голые деревья, черные и графичные, на фоне светлого неба. Конечно, это тоже отсылка к саврасовским «Грачам». После столь явных цитат ожидаешь увидеть на выставке и сам шедевр. Что ж, желание зрителя — закон: в экспозиции есть сразу два варианта картины — один приехал из Нижегородского государственного художественного музея, второй — из Русского музея. А вот самый первый вариант, купленный Павлом Третьяковым и хранящийся ныне в Третьяковке, на выставке отсутствует. Заменой ему служит, видимо, нижегородский экспонат, более близкий по композиции, чем вариант из Русского музея. Известно, что Саврасов, ошеломленный успехом картины, создал ряд повторений, по-разному варьируя мотивы «Грачей». Сложно поставить ему это в упрек: произведением хотели обладать многие, в том числе — императрица Мария Александровна, супруга Александра II, заказавшая копию работы.
Алексей Саврасов. «Грачи прилетели». Вариант (1879) Нижегородский государственный художественный музей
И все же главная задача выставки — не напомнить в очередной раз о хрестоматийной работе, а рассказать о значении Саврасова для русского искусства. Ведь он по сути изобрел русский пейзаж. До него виды среднерусской полосы считались простыми и невзрачными: предпочтение отдавалось более эффектным итальянским и швейцарским пейзажам. Саврасов, несмотря на заграничные вояжи, остался глух к европейским красотам. И хотя поначалу писал в модном тогда романтическом духе, затем перешел к более спокойным и нейтральным сочетаниям красок. Порой их оттенки едва различимы — нечто подобное, только доведенное до монохрома, можно увидеть в картинах Андрея Мыльникова, классика уже XX века: его работы на выставке висят рядом с саврасовскими.
Алексей Саврасов. «Пейзаж с рекой» (вторая половина XIX века). Таганрогский художественный музей
Другой важный шаг Алексея Саврасова заключался в отказе от сюжетности, литературности. Природа прекрасна сама по себе — зачем превращать ее в фон для истории? Его лирический подход впоследствии вдохновил одного из учеников, Исаака Левитана, тоже ставшего классиком русского пейзажа. На картинах Саврасова встречаются маленькие фигурки животных и птиц, иногда совсем крошечные, буквально один мазок кистью. Но все это лишь стаффаж — тени, силуэты, условные обозначения, а не полноценные персонажи.
Алексей Саврасов. «Весенний вечер» (1886). Государственный художественный музей Алтайского края
И это далеко не все новшества. Красное закатное солнце, как и багровая полоса на горизонте, часто изображаемые им, со временем стали фирменным знаком других авторов, вроде тех же Куинджи и Нисского — их вещи можно увидеть на выставке. И даже современный художник Леонид Тишков, посвятивший множество своих работ луне, добавил в инсталляцию желтый светящийся шар («Метафизический брак Луны и Солнца»).
Фото: Арман Тдевосян/предоставлены пресс-службой Музея «Новый Иерусалим»
Судьба Саврасова, как известно, сложилась трагически: увлечение зеленым змием, постепенный распад личности, забвение и нищета. И все же в его работах есть что-то умиротворяющее, заставляющее забыть о выпавших на его долю страданиях. Любоваться румяным рассветным небом и розовыми вечерними облаками, весенней распутицей или летним погожим днем — вероятно, это был не эскапизм, а осознанная жизненная стратегия. Слушать тишину, отбрасывая все ненужное и наносное: похоже, этот навык актуален сегодня как никогда.
Фотографии: Сергей Киселев/АГН «Москва»
Выставка работает до 31 мая