Усть-Пит прозябает, а люди героически выживают
Степи ковыльные, холмы могильные.
Сильные – помнят, не помнят бессильные.
Впасть в историческое беспамятство -
Муромцем быть – без щита и без палицы…
Можно любить без памяти женщину,
Только не Родину. Память завещана.
/Евгений Евтушенко/
Иду по усть-питскому кладбищу. Оно за деревней, на высоком месте, в начале участка горного кряжа под названием Камень.
Слева от входа мрачный хвойный лес. Здесь начало кладбища, и немногие могилы сохранились, ведь захоронения начали очень давно. Могилы родственников-однофамильцев рядом. Шаробаевы, Щелкановы, Кольчугины, Шишмарёвы, Шароглазовы…
Невдалеке и могилка моей прабабушки Аксиньи Петровны, в девичестве Шароглазовой. Много было в Усть-Питу Шароглазовых. И не только у нас, но и в окрестных деревнях.
Откуда они здесь появились? Моё любопытство удовлетворила книга В. А. Туголукова «Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири». Узнаю, что одним из прародителей моих был крещёный эвенк Шароглаз Болтуринов (не по его ли фамилии и село Болтурино, что на Ангаре?). Шароглаз упоминается в документах ещё 18-го века. Он был переводчиком при допросах.
В этой же книге упоминается и целая деревня Шароглазова в «Пицко-Варгаганской инородческой волости» эвенков. Главой волости в 1782 году был «тунгусский князец Макир Васкин Осипов, он же и Ондрюшка». (Пицко-, то есть Питско-, а название Варгаган – это переделка с эвенкийского «баргаган» – заречные).
Расширила мои исторические познания и книга енисейского писателя Алексея Марковича Бондаренко «Государева вотчина». Оказывается, обширная территория на правобережье Среднего Енисея, в бассейне реки Большой Пит вплоть до Ангары, была сферой влияния питских тунгусов – племён очень воинственных. И 400 лет назад, возможно, после ставления Енисейского острога, а может, и раньше русские казаки стали приводить к покорности эти племена.
Известно, что деловые встречи казаков и питских тунгусов происходили в усть-питских деревнях. Здесь же при необходимости тунгусские князцы собирались на сугланы (съезды).
Недавно ушедший из жизни старожил Усть-Пита М. Ф. Долгополов помнил из детства рассказы своей бабушки Марьи о том, как в Усть-Пит на оленях, впряжённых в нарты, приезжали тунгусы.
На рубеже 30 – 40 годов 19-го века в зоне расселения питских эвенков были открыты месторождения золота, и началась его промышленная разработка. В бассейнах рек Большой Пит, Вельмо, Каменка… возникли приисковые посёлки. И жизнь эвенков стала быстро меняться в сторону ассимиляции с русскими.
Усть-питские же деревни можно сегодня увидеть в Енисейском краеведческом музее на старых картах. Ныне одна из таких деревень – мой родной Усть-Пит.
«А время гонит лошадей», – как образно заметил А. С. Пушкин. Старожилы Усть-Пита оставили воспоминания и о временах колчаковщины. Вот одно из воспоминаний уже упомянутой мною бабушки Марьи.
Когда колчаковцы подходили к Красноярску, большевики и другие участники сопротивления уходили от них, спускаясь в том числе и вниз по Енисею. Один из таких людей, Захар или Захаров, как-то оказался в Усть-Питу, когда туда пришли колчаковцы. Один из местных жителей выдал его. Чужак был выпорот, сильно избит, ночью расстрелян за кладбищем под берёзой у дороги и брошен там.
Колчаковцы в Усть-Питу не задержались, они лишь отобрали у местных мужиков лошадей. Расстрелянного мужчину усть-питчане похоронили под этой берёзой, поставили там скамеечку, чтобы люди, возвращаясь из леса, отдыхали здесь, поминая убиенного. А берёза с тех пор зовётся Захаровской. Долгая у дерева жизнь, давние события может хранить оно.
Ссыльно-каторжная Сибирь оставила и в Усть-Питу свои метки. Жил до Великой Отечественной войны в нашем селе ссыльный поляк Вацлав Пиотровский, женившийся на местной девушке Елене Шароглазовой. Это был грамотный человек. Одно время он был даже председателем сельсовета, но, видно, снова чем-то не угодил властям, а может, по чьему-то доносу был расстрелян по приговору сталинской «тройки». Но семя Вацлава Пиотровского проросло внуками, правнуками, и живут Пиотровские и у нас в крае, и в Западной Сибири, а может, уже и в других местах.
Братья Колотило, Гавриил и Михаил, были сосланы с Западной Украины, из Черновицкой области. Гавриил оказался в Енисейске, а Михаил – в Усть-Питу, женившись на моей тёте Нине Петровне. Оба брата были разносторонне одарёнными людьми, но, к сожалению, оба трагически погибли, успев всё же оставить после себя потомков, живущих ныне и в Усть-Питу, и в Енисейске, и в Лесосибирске.
Сосланными из Украины были также братья Мудраки, семьи Захаренко, Бутенко, Волощенко.
Во время войны и после неё жили в Усть-Питу и несколько семей ссыльных литовцев. Мне запомнился лишь кузнец Вилканаускас, потому что его дочь, красавица Гертруда Вилканаускайте, училась с нами в школе. После реабилитации все литовцы вернулись на свою родину.
До Великой Отечественной войны и в годы её в Усть-Питу, кроме колхоза «Вторая пятилетка», работала транспортная контора, задачей которой было обеспечивать транспортное сообщение и перевозку грузов от устья Большого Пита в его верховье – в места добычи золота. Поэтому село было многолюдным, а жизнь людей – интересной. Да и колхоз был мощным, многоотраслевым. Его возглавлял талантливый руководитель и хозяйственник Михаил Васильевич Шаробаев – местный крестьянин.
Были в колхозе и семьи старообрядцев, требовавшие деликатного подхода к себе. Они по указанию главы хозяйства трудились в основном в лесу, на колхозных пасеках. Но…
Над страной нависли времена лихие,
Смута и разруха налетели зло.
Сто одиннадцать молодых, здоровых мужиков-тружеников отдал фронту Усть-Пит. Многие не вернулись.
Во время войны люди в Усть-Питу жили бедно, но не голодали. Кроме продуктовых пайков, выдаваемых на колхозные трудодни, кормились от тайги, от Енисея и Пита.
После войны не стало транспортной конторы и экономика села держалась только на работе колхоза, получившего другое название, – «Родина». А время шло. Стали меняться главы хозяйства. Это Максимов (имя и отчество уже утрачены, к сожалению), Алексей Моисеевич Швед, Георгий Степанович Волынский, Пётр Иванович Урсуляк – коммунисты, посланные в село.
Позднее колхоз возглавили братья Владимир и Михаил Шаробаевы, усть-питчане, родственники уже покойного Михаила Васильевича, а потом и их племянник Валерий Николаев.
В 70 – 80-е годы хозяйство начало набирать силу. Развернулось строительство не только объектов животноводства, но и домов для колхозников. Это было особенно заметно при Михаиле Николаевиче Шаробаеве. В селе появилась целая улица с говорящим названием Молодёжная, а специальности доярки, телятницы стали хорошо оплачиваемыми и поэтому конкурентными. Колхоз укреплялся, вставал на ноги. Это было следствием прежде всего общегосударственной политики.
В августе 2018 года публицист Леонид Млечин транслировал на телевидении архивное интервью с советником Л. И. Брежнева журналистом Александром Бовиным. Млечин произнёс, в частности, следующее: «У «позднего» Брежнева закрепились в сознании две первоочередные необходимости: недопущение третьей мировой войны и поднятие сельского хозяйства в СССР. И действительно, в сельское хозяйство государство стало вкладывать огромные деньги. Дела пошли в гору».
Но… Опять это пресловутое, роковое и теперь уже всем известное «но».
Долго стояло бесхозное, обгоревшее из-за недосмотра здание колхозной конторы как символ рухнувшего экономического базиса села и его упадка.
И не хочет душа мириться с тем, что сегодня Усть-Пит, село с таким богатым прошлым, прозябает, а оставшиеся в нём мои земляки героически выживают.
Иду по усть-питскому кладбищу… Оно выводит меня из тёмного хвойного леса на более высокое и уютное, солнечное место, окружённое тонкими стенами лиственного леска.
Здесь, на краю, свежая могилка моей тёти Шишмарёвой Нины Петровны, всю жизнь проработавшей в усть-питской школе учительницей.
В повести В. Г. Распутина «Прощание с Матёрой» есть страшная сцена ликвидации кладбища в ангарской деревне, обречённой погрузиться на дно водохранилища. Нет кладбища – нет прошлого. Нет у Матёры и будущего.
Мне тоже страшен тот день, когда прекратит существование Усть-Пит. Так же умрёт, как умерли деревни вокруг него: Баженово и Михалёво, Пятница и Гурино, Савино и Остяцкая – деревни со своими интересными, но сегодня уже никому неведомыми историями.
И как следствие, не будет мне пути-дороги на кладбище, где покоятся мои родственники и земляки. Эти мысли тоже роятся в моей голове, когда иду я по усть-питскому кладбищу.
Теряя российские деревни, не впадаем ли мы в историческое беспамятство?
…23 декабря 2021 года на пресс-конференции В. В. Путина одна из журналисток задала вопрос о политике государства в отношении села в будущем, очень эмоционально и с большой горечью говоря о жизни людей в большинстве нынешних российских сёл.
Свой ответ президент начал примерно так: «Да, в сельском хозяйстве у нас большие успехи и высокие показатели…». И далее речь его шла о национальном проекте в области сельского хозяйства. Дай-то Бог, чтоб этот проект был реализован.
Мои покойные родители были убеждены, что без колхозов страна войну бы не выиграла. Б. Н. Ельцин, чтобы вырвать власть у коммунистов, в одночасье уничтожил совхозы и колхозы. Как говорится, с водой выплеснул и ребёнка.
Сегодня время собирать камни. Так, может быть, наряду с фермерством, в сёлах возродятся и колхозы?
Надежда Шишмарёва,
г. Лесосибирск
Красноярского края