На смерть гения выживания: Жириновский был очень искренним человеком

Сам себя создал

Политическая судьба Жириновского – это то, что предприниматели называют self made. Он сам себя сделал таким политиком. Его не создала система, его никто не вёл за собой, ему никто не говорил, где и что надо сказать, сделать. Он сам нашёл ту роль, которую всю жизнь отрабатывал.

Это очень важный момент. Потому что многие спекулируют на теме, что его просили, заставляли что-то такое сказать. Это неправда. Сначала был Жириновский, потом была политическая партия ЛДПР, потом политические действия этой партии – и всё это вместе есть его собственный политический ресурс, политическая репутация. Это человек стал образцом того, как позиционировать себя в сложной истории под названием советская, российская и русская политика.

Он, безусловно, умный человек. Говорить о том, что Жириновский – клоун, означает абсолютное непонимание его внутреннего политического мира. Он являлся одним из архитекторов российской политики, и в той части, которую ЛДПР на себя взяла, у неё не было конкурентов. Она должна была только придуматься, а придумал её именно Владимир Вольфович. Он придумал своё место и занял его.

Для меня как для политического эксперта это очень важно. Знаете, как бывает – загнали в стойло политика и сказали: вот, тут есть дырка, ты сюда садись и делай то, что мы скажем. Большинство так живут. А Жириновский был из тех, кто создавал, придумывал, изобретал. Это серьёзный, абсолютно самостоятельный политик.

Жириновский имел свою особую точку зрения на всё, и он понимал, что в его адрес говорят, он видел, как к нему относятся. Какие только шаблоны и роли ему не навешивались – и "коричневая чума", и много всего другого. Но он всё равно выжил и, более того, показал технологии выживания в условиях российской политики.

Владимир Вольфович хорошо понимал, почему нужно себя вести там так, а вот тут так. Он ценил возможность надевать и снимать разные костюмы – быть солидным на встрече с президентом Путиным и быть совершенно другим где-то среди обычных людей, например, Магадана, где его и ЛДПР по-прежнему страшно любят, там он свой.

Такой грамотной адаптивности сегодня у политиков мало – они в основном сейчас какие-то упоротые. А тут – гибкость, интеллект, юмор, помноженные на способность предвидеть. Ведь через Жириновского система тестировала очень многие вещи. Жириновский озвучивал их первым, система смотрела на реакцию и потом принимала решения. Или принимала его ноу-хау, или видела, что Жириновский протестировал и дал понять, что это не прокатит в русской действительности.

Сейчас будет очень сложно, потому что он больше чем политик – он символ. Даже сейчас, когда он ушёл как бы в другой мир, он остался образцом выживания – и в этом есть какой-то символизм, в его политической уникальности, в его внутренней честности, в его какой-то преданности своим идеям. Он искренний был и экспрессивный. И именно поэтому многое воспринималось как некая ажитация, ирония, популизм.

Я несколько лет с ним общался достаточно близко. Это умный, хороший собеседник, чувствительный человек. Да, он остался человеком, несмотря на среду, в которой жил.