Неужели началось? В России стартовал пересмотр итогов приватизации

Лауреат Нобелевской премии по экономике, американский экономист Милтон Фридман, оценивая гайдаровско-чубайсовские "реформы" в начале 1990-х, сказал:

Приватизация бессмысленна, если у вас нет власти закона.

Хотя те, кто проводил приватизацию в нашей стране, делали это вполне осознанно и со смыслом. Правда, их цели были весьма далеки от интересов государства. Сегодня, спустя почти три десятилетия после этих процессов, миллионы русских людей жаждут восстановления справедливости и требуют пересмотра итогов поистине грабительской приватизации. Однако впору задаться вопросом: имеет ли это экономический смысл сейчас, в начале 2020-х?

Россия должна проводить свою политику, исходя из чисто прагматического интереса. Увы, если начать ворошить историю, начнётся настоящая война всех против всех. Порадоваться этому смогут только наши заокеанские "партнёры".

На сегодняшний день многие приватизированные предприятия работают очень даже неплохо. Взять хотя бы металлургов. Заводы развиваются, прибыли растут, средства производства обновляются, издержки – сокращаются, расширяется география экспортных поставок. Проблема не в том, что металлургические магнаты управляют компаниями плохо, и даже не в том, что крупные суммы отпускают на дивиденды.

Главная загвоздка – широко практикуемый вывод капиталов в офшоры. Если крупный предприниматель оставляет средства внутри России, не так важно, куда именно он их направляет. Они всё равно работают на благо отечественной экономики, только иным образом.

Не хотят по-хорошему – будет по-плохому

И вот здесь, как и в случае с неэффективными собственниками, государство как раз может применять "кнут", если "пряник" не помогает. Замечательный прецедент может быть создан в Пермском крае. Там расположен Соликамский магниевый завод (СМЗ) – стратегически важное предприятие, специализирующееся на редкоземельных металлах. На долю СМЗ приходится производство почти ста процентов редкоземельных элементов, ниобия и тантала, почти две трети товарного магния и пять процентов губчатого титана в России.

У завода – богатая история, уходящая корнями ещё в годы сталинской индустриализации 1930-х. Однако из рук вон плохое управление, находящееся в руках частников, поставило в последние годы СМЗ на грань катастрофы. И тут государственные органы вспомнили о наличии такого инструмента, как национализация или деприватизация – в своё время его активно применяли вполне капиталистические государства Западной Европы (иногда применяют и сегодня). К тому же повод железный и законный: нарушения при разгосударствлении предприятия в 1994-1995 годах.

Генеральная прокуратура потребовала у четырёх физических лиц вернуть ценные бумаги в собственность России, поскольку в своё время, вопреки правовым нормам, разрешение на приватизацию дало не правительство, а власти субъекта. Между тем приватизация таких стратегических объектов регулировалась в специальном порядке, который, по мнению правоохранительных органов, был грубо нарушен.

Здесь же следует вспомнить громкие национализации, которые состоялись после резкого усиления позиций государственников в экономическом блоке кабмина: возврат в собственность государства Башкирской содовой компании и Владивостокского морского торгового порта. И БСК, и ВМТП, и СМЗ служили объектом выкачивания денежных средств для нечистых на руку дельцов, в их развитие не инвестировались деньги, производственные мощности не обновлялись. По итогу у государства лопнуло терпение. Но в случае с СМЗ ситуация интереснее всего, ведь здесь власти при огосударствлении вспомнили о юридическом аспекте – нечестном переходе в частную собственность 27 лет назад.

Что с того?

Правительство посылает чёткий сигнал всем, кто нажился в лихие 1990-е: работайте эффективно и не уводите средства за границу, иначе мы вспомним прошлое и мало не покажется. Подкопаться так в теории можно практически ко всем.

Отец "реформ" Анатолий Борисович Чубайс как-то заявил:

Приватизация в России до 1997 года вообще не была экономическим процессом. Она решала главную задачу – остановить коммунизм. Эту задачу мы решили. Мы не могли выбирать межу "честной" и "нечестной" приватизацией, потому что честная приватизация предполагает чёткие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Службы безопасности и милиция были по другую сторону баррикад. Они учились по советскому Уголовному кодексу, а это от трёх до пяти лет тюрьмы за частное предпринимательство. Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом. Мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили.

Вот эти проделки, хочется верить, власть периодически будет вспоминать, если до кого-то не доходит по-человечески.