Мир потянется к России, когда русские научатся себя любить — мнение
Писатель и публицист Дмитрий Ольшанский — о том, как заставить мир любить и уважать Россию.
«Тоскливая неудачливость внешней политики России, всех ее бесконечных конфликтов с десятками стран-соседей, от Прибалтики до Средней Азии, которые при всяком удобном случае стремятся как-нибудь оскорбить и унизить Россию, плюнуть в нее хоть в школьном учебнике, хоть в заявлениях чиновников, и уж конечно, стараются уйти от нее под чужой зонтик, под чужую власть, и это даже при том, что другие хозяева дают им намного меньше, чем готова давать Россия, они скупы и крайне практичны, тогда как Россия широко тратит деньги на иностранцев с инородцами, но это не помогает, это ничего не меняет, — вся эта долгая грустная история легко объяснима.
И объяснима она вовсе не политическими обстоятельствами, которые тут вторичны, и не обстоятельствами истории, которые можно толковать так и этак, смотря по обстановке, а тем простейшим психологическим правилом, что действует в обычных человеческих отношениях, и следом за ними — в отношениях народов и государств.
И формулируется это правило так: “Человек любит не тех, кто любит его, а тех, кто любит себя”.
То есть люди тянутся вовсе не к тому, кто больше других добивается того, чтобы к нему тянулись, но к тому, кто сам по себе — независимо от окружающих — внутренне и особенно внешне состоятелен, уверен в себе.
Россия же поражена тяжелой нелюбовью к себе.
Тяжелым комплексом неполноценности, который требует от нее все время гоняться за кем-то посторонним в поисках любви и признания, уважения и дружбы, гоняться ласково или агрессивно, это неважно, но всегда искать постороннего одобрения для подъема самооценки, — тогда как собственные русские дела вечно остаются в забросе и разрухе, невнимании и недофинансировании.
И другие народы и страны не хотят видеть над собой авторитетом и гегемоном русского человека, который умеет то завоевать их силой, то принести им мешки денег, но не умеет сам устроить свою жизнь так, чтобы она выглядела для них образцом.
Все наши многосотлетние благодеяния и достижения, подвиги и победы, безвозвратные кредиты, льготы, уступки и одолжения, — все это перечеркивается тем фактом, что Россия никогда не хотела работать на Рязань и Вятку так, как она работала на Хельсинки, Варшаву и Тбилиси, не говоря уж о Париже и Вашингтоне.
Русский человек был и остается низкоранговым объектом по отношению к своему вроде бы государству, объектом политически ничтожным и вечно балансирующим на грани большой бедности по сравнению с грандиозными международными замахами и авансами государства. И эта гражданская и экономическая нищета русских, неспособных заставить государство работать на себя, — на фоне холеного самодовольства европейцев, и уж тем более американцев, — она вызывает презрение у тех, кого русские так хотят прижать к любящему сердцу.
Им, вопреки даже собственной выгоде, хочется быть там и с теми, кто намного меньше дает, но зато сам, своим примером показывает, как хорошо можно жить.
Казалось бы, в двадцать первом веке Россия получила столько мирных лет, столько средств и ресурсов, — и сколько всего можно было сделать, чтобы улучшить собственное положение.
Но вместе этого мы видим, что все силы и все возможности оказались сначала стянуты к Москве, этой «внутренней загранице», а оттуда — куда угодно, лишь бы вовне.
И это раздраженное, недовольное, нетерпеливое чувство своей неполноты без других, это упорное нежелание заниматься собой и страстная потребность быть где-то не здесь, быть с кем-то, кто не ты, — она так явно ощущается в России.
Не хотим платить ученым, не хотим давать кредитов на частные дома, не хотим создавать кампусы в провинции, не хотим строить мосты и ремонтировать больницы, не хотим собирать инженеров и программистов, чтобы самим делать электронику, не хотим реставрировать города, не хотим разрешать никакого местного самоуправления, не хотим тянуть газ к своим, не хотим создавать никакие фонды и давать гранты, не хотим помогать русским репатриантам, мы хотим только одного: взять накопленный миллион, миллиард, триллион и отдать его кому угодно — американцам, Лондону, Парижу, немцам, в Альпы, на Лазурку, да хоть бы и в Ригу, Минск, Киев, Астану, кому угодно, только бы дотянуться, доказать, показать им, лишь бы они, они, эти вожделенные «они», а не эти скучные, постылые «мы», лишь бы они — поняли, приняли, полюбили.
А они не хотят».
Читайте также: Странное совпадение: о резком падении украинских евробондов на мировом рынке (ФОТО)