Привлечение инвестиций

15 апреля в Ташкенте состоялся саммит по линии «Центральная Азия – Совет сотрудничества арабских стран Персидского залива (ССАГПЗ)». Мероприятие проходило в министерском формате, но по сути совмещало внешнеполитический «Стратегический диалог» и инвестиционный форум. Помимо делегаций собственно от участников ССАГПЗ, присутствовала и делегация Азербайджана под руководством главы МИД Д. Байрамова.

Саммиты «Центральноазиатской пятерки» за два года стали привычным международным форматом. Пятерка – это Казахстан, Туркмения, Киргизия, Узбекистан и Таджикистан, которые нашли для себя весьма удобную модель для работы на международных площадках, а также хороший способ привлечения инвестиций.

Многосторонние региональные гарантии сразу от пяти участников позволяют инвесторам, как от государственных суверенных фондов (арабские страны), так и транснациональным финансовым структурам, обсуждать сразу несколько взаимосвязанных проектов, не сильно переживая о возможных трениях и стычках между странами «Группы пяти», в особенности о пограничных конфликтах.

Последнее серьезное столкновение на почве территориальной принадлежности в Ферганской долине между Киргизией и Таджикистаном пришлось на осень 2022 года и было погашено прежде всего через внутренние региональные переговоры. Влияние сторонних нейтральных сил как модераторов тут было невелико.

К этому формату Центральная Азия шла постепенно, но СВО ускорило эти интеграционные процессы, и путь от «посиделок» до формальной координации страны пробежали в итоге за тот же 2022 год. Сейчас уже «Группа пяти» действует как вполне оформленный региональный игрок, пускай у этого игрока еще нет полноценной институализации, как у ЕАЭС или ШОС.

В середине апреля мы снова видим работу «Пятерки» как третью по счету итерацию переговорных процессов в формате «Центральная Азия – Совет сотрудничества арабских стран Персидского залива (ССАГПЗ)».

Прошлый саммит проходил в июле 2023 года в Саудовской Аравии. Освежить его итоги можно в соответствующем материале на ВО «Саммит «Центральная Азия – Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива».

Обещания вложиться

Тогда «Группа пяти» привезла домой много «точечных» инвестиционных соглашений и обещания серьезно вложиться в региональную инфраструктуру. Больше всех в то время привлек средств Узбекистан (свыше 12 млрд долларов), но надо отметить, что Ташкент из всей пятерки и до этого работал с аравийцами больше других.

Обещания обещаниями, но аравийцы на самом деле присматриваются к новым проектам, хотя прекрасно отдают себе отчет в том, что на колоссальные ресурсы (а это два с лишним триллиона долларов) только в их суверенных фондах в мире много «ртов».

Вокруг них каждый год ходит Турция, США через разные площадки зазывают принять участие то в создании нового технологического кластера с Индией, то в проектах логистики, альтернативных китайским, вроде PGII. Евросоюз то загорается интересом, то теряет его к проекту Global Gateway.

Интересы и запросы понятны, но нужны многоступенчатые гарантии и очевидность выгод, в противном случае инвестиции аравийцев обычно имеют локальный характер и отражают скорее общеполитический вектор.

Для Центральной Азии сейчас собственно торговля и даже производство – обычно главный и традиционный предмет переговоров, начинают отходить на второй план. На первый план выходят два слова: «вода» и «энергия».

И то и другое становится дефицитом, прогнозы не самые радужные, а потребности ежегодно возрастают. И чем больше региональные игроки стараются привлечь к себе инвесторов с новыми производствами, с инициативами в области логистики, тем этот дефицит становится острее. Работают на него и растущие показатели региона по демографии.

Таким образом, за несколько последних лет «Группа» пяти пришла к довольно логичному выводу, что без полноценной (и хорошо видимой) координации денег внешние игроки в регион просто не дадут, а ситуация такова, что ревизии требуется подвергнуть проекты, которые ранее не могли быть реализованы в силу либо внутренних противоречий, либо – инерции.

Нынешний апрельский саммит показал, что «Группа пяти» не зря два года занималась ревизией и координацией – средства в инфраструктуру даже от таких сложных партнеров, как аравийские монархии, в регион начнут-таки поступать.

Вряд ли является совпадением, что результаты саммита коррелируются с итогами переговоров «Группы пяти» с Евросоюзом в нынешнем январе, а также заявлениями группы и ЕС относительно будущего саммита «ЕС – Центральная Азия», который запланирован уже на конец апреля («Подготовка к саммиту «ЕС – Центральная Азия» и проблемы российской концепции многополярности»).

Дело не в том, что финансистам ССАГПЗ нужны какие-то особые «ценные указания» от Брюсселя или даже США, а в том, что есть необходимость убедиться в твердости намерений крупных игроков включить регион в свои стратегические производственные и торговые цепочки.

Это гарантия работоспособности выделяемых Центральной Азии средств, и здесь для аравийских фондов не столь уж важно, с какой конкурирующей за регион стороны такие намерения будут подтверждены: Китая или ЕС. Первым номером тут (по крайне мере, пока) сейчас играет Брюссель.

Трансафганская железная дорога

То, что аравийцы довольно уверенно смотрят теперь на Центральную Азию, показывает то, что, с одной стороны, на саммите Катар предложил свою помощь в реализации проекта Трансафганской железной дороги, а с другой – то, что на саммит был приглашен Азербайджан.

Представители Баку находились в статусе почетных гостей мероприятия, но очевидно, что приглашение погостить было связано с вопросами вариантов будущего газового маршрута, а также усилением транскаспийской морской логистики.

Сейчас в Азербайджане реконструируется часть порта под нужды Узбекистана, «Группа пяти» также хочет увеличить пропускную способность портов Туркмении и Казахстана на кавказское направление.

Катар уже десять с лишним лет является одной из основных площадок для переговоров с движением Талибан (запрещено в РФ). Сейчас процесс признания Талибана на уровне полноценных дипломатических миссий постепенно сдвинулся с мертвой точки.

Несмотря на инциденты в апреле прошлого года, талибам все-таки удалось выстроить внутреннюю иерархию между двумя основными силовыми ветками (условно «Кандагар» и «сеть Хаккани»).

А это означает, что и Ваханский маршрут, и проход через центр и запад Афганистана обретают перспективы для строительства.

Собственно, эффективность борьбы Талибана с афганскими структурами ИГИЛ (запрещено в РФ) во многом зависела от такой координации внутри этого движения. Возможно, что это совпадение, но практически во время саммита «ЦА – ССАГПЗ» силовые структуры Талибана задержали двух граждан России таджикистанского происхождения, которые из центральных областей РФ направлялись через Афганистан в Пакистан.

Тут, конечно, талибы разом решают и ряд внешнеполитических вопросов, например, «поставить на вид» Пакистану, с новым старым правительством которого у движения крайне сложные отношения, показать свои возможности в плане разведки, продемонстрировать нулевую терпимость к «черному интернационалу» на своей территории, положить еще одну гирьку на чашу весов в плане отношений с Москвой, где имеется своя «антиталибская фракция».

Однозначно, что Катар не давал бы добро на инвестиции в такой проект, если бы не имел по своим каналам понимания возможностей и желания Талибана его обеспечить в плане безопасности. Но, помимо Талибана, Катар должен был получить определенные гарантии и от западных «партнеров».

Интерес к Трансафганской железной дороге проявляли и в Москве, ее строительство Узбекистан обсуждал с нами в конце февраля, когда со своей стороны запустил реконструкцию и расширение одного из ранее построенных участков.

Непосредственно маршрут «Термез – Мазари – Шариф – Кабул – Пешавар – Карачи» чисто по товарной логистике представляет интерес для Пакистана, Китая и собственно Центральной Азии. Пока у Москвы основная цель запустить сухопутный участок через Иран в рамках МТК «Север – Юг». Однако Трансафганский маршрут расчетно выглядит более емким, а на его строительстве и эксплуатации в будущем можно получать приличные дивиденды.

В целом же переговоры по линии «ЦА – ССАГПЗ» относительно железной дороги через Афганистан отражают довольно приличные внешнеполитические изменения. По этим трассам немедленно не потекут миллиарды, но изменения очень серьезны. Ведь Иран, Пакистан, Афганистан и Центральная Азия обретают полноценную логистическую связанность.

И не просто так аравийские финансисты готовы предметно обсуждать проекты, а Евросоюз и Китай вступили там в конкуренцию. Если США обретению этой связанности мешать не собираются (а мы по Пакистану и Ирану видим, что не собираются), то перспективы это открывает существенные, и тут уже вопрос для России, как в эту торговую сеть вписать свое участие: полноценно или ограниченно.

Чтобы в эту систему войти полноценно и влиять на процессы в ней, от крупного игрока требуется дать ответ по участию в вопросе энергии и воды. Собственно, мы видим, что Китай и Евросоюз здесь предлагают участие на конкурентной основе.

ГЭС

Опять-таки, вряд ли можно назвать простым совпадением то, что одновременно с данным саммитом уже в МВФ глава Кабмина Киргизии презентовал обновленный проект по возведению ГЭС «Камбар – Ата-1» на р. Нурек.

Вообще-то, этим крупным (5,5 млрд кВт) долгостроем занималась Россия, позже Киргизия выкупила у нас активы, ресурсов (6 млрд долларов) не нашла. Но в итоге Узбекистан, Киргизия и Казахстан образовали трехсторонний консорциум, который проект перезапустил.

То, что его предлагают на рассмотрение МВФ одновременно с переговорами по линии ССАГПЗ, говорит о многом. Ведь там как раз обсуждали аравийские инвестиции в рациональное водопотребление и электрогенерацию. Саудовская Аравия до этого предоставила часть средств Таджикистану для достройки Рогунской ГЭС – тоже монструозного (330 м плотина и аж все 13 млрд кВт в год) долгостроя.

Есть, правда, еще один пласт в переговорах со структурами вроде МВФ, и дело не только в новых деньгах.

В прошлом Киргизия и Таджикистан как основные держатели ресурсов водной генерации подписались под участие в проекте CASA-1000, т. е. под экспорт электроэнергии в Афганистан и Пакистан. И дело не в том, что за энергию не платят – платят, но самой электроэнергии не хватает. Мощностей уже недостаточно, и воды еще убавилось.

В итоге CASA-1000 вроде как и важный элемент стратегии для разных игроков, но ведь эту энергию надо где-то добыть. А в самой Центральной Азии сейчас средний дефицит по воде 25–26 % в год и по электроэнергии минимум 5 млрд кВт в год. С потребностями к 2035 году еще плюс 50 % (минимум). Ну и CASA-1000 просит на себя до 1,3 млрд кВт.

Россия участвовала в реконструкции Сангудинской ГЭС (2,2 млрд кВт), которая этот проект и обеспечивает, российские компании там работают и дальше в долях. Другое дело, что на CASA-1000 уходит больше половины выработки.

Что характерно, если бы постройка Камбаратинской ГЭС-1 и Рогунской ГЭС была завершена, то речь бы шла не о дефиците энергии, а ее профиците и возможности полноценного экспорта даже с учетом сезонных колебаний.

Но два долгостроя десятилетиями оставались долгостроями, программы развития оставались программами, а мощности вводились в строй с локальными, даже не региональными объемами.

Общее экономическое пространство

Россия далеко не везде там отметилась инертным подходом, скорее наоборот, там больше вопросов к управлению именно в странах «Группы пяти». Но сейчас очевидно, что у группы полностью сменилась парадигма, и в плане ввода генерации эти страны будут работать с инвесторами ускоренными темпами.

Понятно, что страны Центральной Азии делают сейчас все, чтобы привлечь аравийские деньги. До этого в основном проекты финансировали Всемирный банк, Азиатский банк, Евразийский банк. Сейчас «Группа пяти» получает реальную возможность привлекать иные источники: инвестиционные фонды и суверенные фонды, и упускать ее не собирается.

Стоит ли России смотреть, как Центральная Азия собирает средства на генерацию и воду в новых условиях и с учетом описанных выше изменений, или включиться в этот процесс полноценно, вопрос довольно интересный. У Евразийского банка (банка ЕАЭС) давно лежит проект «Водно-энергетический комплекс Центральной Азии».

В Киргизии через него реализуется строительство ГЭС «Куланак», но это всего 100 МВт, есть участие в ТЭС в Казахстане, но это вообще областной масштаб.

Пока ЕАЭС – это работающая структура, то за действительно крупные объекты, возможно, и стоит побороться. Ведь контроль над генерацией даст возможность собирать добавленную стоимость и с товарных потоков, за которые сейчас начинают ломать копья в регионе Китай и Евросоюз.

Сами мы с нашими реалиями от себя товарные потоки там не обеспечим, газовые и нефтяные проекты в Центральной Азии имеют естественные ограничения, транзитные проекты по этим видам сырья для нас там не очевидны, скорее даже наоборот, там большую возможность к реализации имеют туркменские сырьевые кластеры.

Зато в плане генерации у России действительно есть и нужные компетенции, и технологии, а если поискать, то и достаточные финансы, да и проектирование опирается на общую научную базу. По большому счету данный ресурс у нас вообще последний, чтобы претендовать на «единое экономическое пространство».

Новые реалии политические, описанные выше, они тем и интересны, что в их условиях «Группа пяти» сторонние финансовые ресурсы в итоге на энергетику найдет, и саммиты, подобные «ЦА – ССАГПЗ», это подтверждают. Так что дальше тянуть время России не очень желательно, если «общее экономическое пространство» для нас действительно еще имеет значение.