"Официальные" ученые и исторический "креатив"

Настойчивое желание "переформатировать официальную историю" на фантастический лад иной раз толкает самих фантастов на откровенность. И тогда, помимо привычных уже обвинений в "продажности" и "постоянном переписывании официоза", читаешь раздраженно-недоумевающее, почти искреннее: "Какой смысл цепляться за факты, если 100% истину никто никогда не узнает!"  Мол, чем развесистее клюква - тем больше просмотров и гуще комменты. Чего еще надо этим странным "официалам"?

В качестве ответа на этот вопрос, позволю себе привести пример из недавнего прошлого (в лучших "официальных" традициях). С точки зрения "альтернативных" сочинителей, мотивы автора публикуемой статьи непонятны. С моей точки зрения - история подтвердила его правоту. 

....Итак, в 1937 году "официальный историк" М.Н.Тихомиров написал критическую рецензию на первую версию сценария к будущему фильму "Александр Невский. 

_________________

Издевка над историей (О сценарии "Русь")

 Ледовое побоище 1242 г. явилось поворотным моментом в борьбе Руси с немецкой агрессией. Поэтому постановку картины на тему о Ледовом побоище надо приветствовать, но, к сожалению, разрешение этой темы в рас­сматриваемом сценарии приветствовать никак нельзя. Авторы сценария, как мы далее увидим, сделали множество фактических ошибок, непростительных для людей, хотя бы сколько-нибудь знакомых с русской историей, и дали совершенно искаженное представление о Руси XIII в.

1.

Сценарий начинается «предисловием», в котором его авторы дают общее понятие о разработанной ими теме. Уже это краткое предисловие (полторы страницы) полно множества ошибок. «В XIII столетии,-пишут авторы сценария,-монголы порабо­тили Русь. Ее северо-запад, Новгород остался последним углом свободной Руси. Сюда отовсюду собирались русские патриоты, здесь накапливались силы для будущего освобождения».Таким образом, авторы выдвигают новую концепцию, по их -мнению, центром движения за освобождение от татарского ига являлся Новгород. Но такая концепция противоречит всему ис­торическому процессу. Борьба против татар велась не Новгоро­дом, а северо-восточной Русью во главе с Москвой. Это поняли и авторы сценария, выдвинув в конце его (стр. 136) воспоми­нания о Куликовской битве. 

Дальше оказывается, что немцы, стремясь завладеть Новгородом, тем самым хотели запереть «монголам рынки Европы» (стр. 103). В самом же сценарии магистр заявляет рыцарям и «пасторам»: «Итак, Новгород ваш. Крестите его, как хотите. Волга ваша, Днепр, церкви. В Киеве я не трону ни бревна, ни человека» (стр. 115). Авторы, видимо, совершенно не понимают, что орден даже не в состоянии был поставить себе подобные задачи.

В предисловии как бы нарочно спутаны все исторические факты. По мнению авторов сценария, «Дмитрий Донской завершил на Куликовом поле дело, начатое Невским» (стр. 103). Но, во-первых, Куликовская битва еще ничего не завершила, хотя и имела громадное значение для истории Руси, во-вторых, борьба с немцами не прекратилась и после Ледового побоища. Совсем уже странно звучит заявление авторов сценария: «Русь, вырастающая в боях против Азии и Запада - вот тема карти­ны» (стр. 103). 

Кого надо понимать под Азией и Западом, ав­торы не говорят. Но обобщать Запад с немцами, а Азию с тата­рами, идейно противополагать Русь Западу и Азии совершенно неуместно.Тексту сценария предпослан список действующих лиц, в нем перечислено 22 лица, но из них только о немногих можно ска­зать, что они действительно могли участвовать в Ледовом по­боище. Оставив в стороне действующих лиц, выведенных авто­рами, остановимся только на тех персонажах, имена которых заимствованы авторами сценария из каких-то источников. 

К их числу принадлежат: Александр Невский, Василий Буслаев (!), Гаврило Олексич, Твердило Иванович - псковский воевода, Брячиславна - жена Александра Невского, Иван Данилович Сад­ко, Пелгусий, Амелфа Тимофеевна, Герман Балк, Берке - хан орды. К сожалению, из всех этих персонажей только один Александр Невский может считаться действительно историче­ским лицом, остальные, как мы увидим, наделены авторами сценария такими чертами, которые уводят нас далеко от описы­ваемых в сценарии исторических событий. 

Прежде всего можем уверить авторов сценария, что в 1242 г. ханом Золотой Орды был не Берке, а Батый. Берке же сделался ханом значительно позднее. Пелгусий, по сказанию о Невской битве, был старей­шиной в Ижорской земле, а не монахом. Твердило, действи­тельно, предал Псков немцам, но воеводой в Пскове он не был просто потому, что никаких воевод в Пскове в XIII в. не было, так как город управлялся посадниками. Иван Данилович Садко, если когда и существовал, то, во всяком случае, в XII в., а не в XIII в., к тому же он был новгородцем, а не поволжским купцом. Летопись знает некоего Сотко Сытинича, поставившего в XII в. в Новгороде церковь Бориса и Глеба. Этот Сотко и был прообразом былинного Садко, но за­чем былинный герой попал в исторический фильм, непонятно,Еще более непонятно появление совсем уже легендарного героя - Василия Буслаева с его матерью Амелфой Тимофеевной. А между тем авторы сценария могли бы найти настоящие исторические персонажи, если бы источником для них слу­жили летописи, а не либретто оперы «Садко» и отдаленные воспоминания о былинах, прочитанных в детстве.

2.

Перейдем к разбору самого сценария, разделенного на главы, или эпизоды. 

«Лес осенью. Рыцари, построившись клином, «свиньею», врываются в села под Псковом» - так начинается сценарий. Вполне соглашаемся с авторами сценария, что в строю «свиньею» (т. е. клином), да еще в латах трудно грабить села, этими объясняется, по-видимому, «тяжелое дыхание рыцарей». Но продолжаем дальше. В Пскове тревога: «На крепостной стене воеводы, владыко бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича». Тут же и «пятисотенный» Павша, который предлагает «епископу» снять меч с изменника Твердилы. Можем уверить авторов сценария, что епископ в Пскове появился лишь с конца XVI в., о должности же «пяти­сотенного» известно только авторам сценария: такой должности в Пскове и Новгороде не было.

Во второй главе сценария описывается Переяславль. Пять человек тянут невод и поют. Впрочем, среди рыбаков и сам Александр Невский. Он спорит с каким-то ордынцем, который, по-видимому, не знает князя, хотя к нему и послан. Сусаль­ная, насквозь неверная картина, заставляющая русского феода­ла XIII в. тянуть невод с рыбаками. Впрочем, и жена «князя-ла­потника», упомянутая уже Брячиславна, сама варит щи и ходит за водой.

Третья глава начинается с описания торга в Новгороде. Это описание стоит привести целиком: 

«Новгород справляет пышный торг. Как в праздник, весел город. Шумят ряды. Купцы поют у прилавков. Там перс бьет в бубен, там индус играет тягу­чую песню на странной дудке; там варяжин поет, там швед выставил тройку певцов, за ним старается грек. Половчанин показывает дрессированного медведя. Хором поют поволжане-хлебовики. Веницейский купец в атласе играет на мандолине, поет серенаду. Иноземные купцы, сидя в кружале, пьют эль. Шумно, весело, беспечно на ярмарке. Грудами лежат кожи, лисьи и собольи меха, зерно, плотничьи поделки. Богомазы торгуют иконами и. тут же пишут их на удивление всем про­ходящим. Кузнецы куют кольчуги и, как портные, сняв мерку с покупателя, тут же изготовляют ему, что надо» (стр. 109). 

Город, конечно, может быть, как «в праздник весел», но кого только не привело в Новгород полное невежество авторов сцена­рия, и притом в 1242 г., когда вся Европа боялась татарского нашествия. Приехал сюда венецианский купец, хотя Новгород не торговал с Венецией. Через пожарища южнорусских городов добрался грек. Половчанин приехал тоже. Он привел с собой из безлесной степи медведя, так как в этих зверях на лесистом севере, по-видимому, ощущался больший недостаток. Приехал и какой-то «варяжин». Не путайте его с варягом, ведь варяги - скандинавы, а между тем только что было сказано, что швед уже выставил трех певцов, шведы же, как известно,- тоже скандинавы.

Зачем же явились эти разноплеменные купцы? Торговать? Нет. Они приехали в Новгород, преодолев великие опасности, чтобы устроить дивертисмент в подражание соответствующему акту из оперы «Садко»: веницейский гость с мандолиной, перс с бубном, индус с дудкой. Тут же на базаре делают кольчуги удивительно ловкие мастера, которым могут позавидовать наши «холодные» сапожники. Но лучше всех торгует Садко, у него на лабазе вывеска: «Иван Данилович Садко, из персидских земель прибыл». Совсем Кит Китыч из пьесы Островского или из рассказов Горбунова! Дело только в том, что о вывесках в XIII в. нам ничего не известно, а вывески XIX в. уже давно и многократно описаны.

Впрочем, авторы быстро кончают с ярмаркой и тут же, на площади, устраивают вече, которое решает призвать князя Александра для борьбы против немцев. Свое путешествие по историческим дебрям авторы продолжают и далее во всех эпи­зодах, или главах, сценария. Скучно следить за всеми несооб­разностями сценария.В пятой главе на мосту через Волхов бьются меньшие и большие. «Меньшие» - за призыв Александра, «большие» - за «сговор с немцами» (стр. 113). В действительности и большие и меньшие шли против немцев, князя же Александра поддер­живали не меньшие, а большие. Вообще авторы сценария совер­шенно напрасно придают Александру несвойственные ему демо­кратические черты. В драке на мосту, конечно, участвует Васи­лий Буслай.

В шестой главе показано, как немцы распоряжаются в Пскове. Твердило ездит в санях, запряженных девушками, как легендарный обрин начальной летописи, Редкие прохожие пада­ют на колени при проезде Твердилы и т. д. И это русский гордый древний Псков! Только полное историческое невежество и извращенное воображение авторов сценария могло позволить себе так унизить великий народ, который и в самые тяжелые годы своей истории не позволял над собой издеваться.

В одиннадцатой главе происходит таинственный обряд: Твердилу «рукополагают» в рыцари. В числе присутствующих на­ходятся и некие «нормандские рыцари», происхождение кото­рых известно только авторам сценария.

В двенадцатой главе по полям несется кибитка. «В ней посол хана. Он сидит, заглядывает в ящик. Там перстень, аркан и кинжал. Улыбаясь глядит он на разгромленную Русь» (стр. 122). Сомневаемся, чтобы посол хана мчался в кибитке. Не только воины, но даже духовенство на Руси обычно ездили верхом на конях: за отсутствием хороших дорог трудно было мчаться в кибитке. Перстень, аркан и кинжал взяты авторами сценария из какого-то романа; непонятно, зачем они понадобились в исто­рическом сценарии.

В тринадцатом эпизоде бедные «княжата», - то есть дети Александра Невского, «в потешных латах спят вповалку на печи, бормоча во сне» (стр. 122). Авторы сценария могли бы хоть раздеть детей, ведь спать хотя и в потешных латах, да еще на печи очень неудобно. 

Но центр этого эпизода - описа­ние Ледового побоища. И вот оказывается, что главным геро­ем его является Василий Буслай, сражающийся под конец боя оглоблей. Александр Невский кричит по-латыни и отсекает руку магистру Герману Балку. Особенно странно описана «зверино одетая чудь», какие-то полулюди, призванные авторами сцена­рия изображать предков латышей и эстонцев. Вся эта фантасти­ческая сцена достойно заканчивается картиной поля сражения, по которому ходит некая Ольга, она же Петровна (ранее Ярос­лавна), в отличие от Брячиславны называемая по имени и от­честву. Она ищет с фонарем (!) Василия Буслая.

В дальнейших эпизодах рассказывается о том, что Александр едет в Орду и на обратном пути умирает на Куликовом поле. На поле появляются призраки войска Дмитрия Донского... Нужды нет, что Александр Невский умер в Городце на Волге,- Куликовым полем можно эффектно кончить картину, а от­сюда и все выводы! Мы перечислили только небольшую часть ошибок и искажений, допущенных авторами сценария...

3.

Следует остановиться также и на языке сценария. Язык древней Руси отличался рядом особенностей и не всегда под­дается современной интерпретации. Авторы сценария вовсе не обязаны были стилизовать язык, которыми говорят действующие лица, под язык XIII в. Но они обязаны были найти спосо­бы передать характерные особенности языка XIII в. У авторов сценария был прекрасный образец воспроизведения древнерус­ского языка, правда более позднего времени,- это язык «Бори­са Годунова» Пушкина. А ведь Пушкин писал более 100 лет тому назад, когда русская филология почти не существовала. Однако он не сделал ни одного анахронизма, и не только по­тому, что он был гениальным художником, но и потому, что он старательно изучал древнерусский язык. Иначе поступили авторы сценария. 

Они решили, что древнерусский язык - это язык лавочников Лейкина и купцов Островского, сдобренный кроме того жаргоном Остапа Бендера из «Двенадцати стульев». Так, например, Буслай говорит: «Ну, как так-не знаю... Чего вола за хвост тянуть» (стр. 110). В сценарии находим такие перлы: «Нам, брат, война ни к чему» (стр. 111); «У-у, оголец» (!); «И мертвых нас не возьмете, душу вашу язви» (стр. 127). 

А вот как разговаривает сам Александр Невский: «В чем их секрет?» (стр. 121); «Я князь-лапотник. Не как вы, эля (!) не пивал, сластей заморских не пробовал» (стр. 117); или «войну воевать - не комедь ломать» (стр. 118). Что можно прибавить к этому языку, разве сказать вместе с авторами: «Сценарий писать - не комедь ломать». Заметим, что само понятие коме­дии не было известно на Руси XIII в. Совсем уж странным языком говорят татары. 

Авторы сценария заставляют их беседо­вать ломаным языком, заимствованным из шовинистических анекдотов: «Орда наша езжай, там работа много есть» (стр. 108); «Буюк адам, якши адам»; «Он шведов бил, а нас чехи били» и т. д. (стр. 119). От татар не отстают и немцы: «Зер гут ло­шадка. Корош, корош» (стр. 116); или «О, шорт» (стр. 116); не отстает и перс: «Весели город, красива город» (стр. 112).

4.

Но, может быть, недостатки сценария искупаются его идей­ным содержанием? Увы, и эта сторона также хромает в сцена­рии. Авторы сценария не случайно сделали Александра Невско­го лапотником, не случайно славное историческое событие пре­вратили в какое-то «чудо»: Русь XIII в. рисуется им бедной и убогой. Представители этой Руси - легендарные и притом раз­нузданные богатыри подобно Василию Буслаю или нищие и мо­нахи. В Пскове ратных людей созывает нищий Аввакум, он поет: «Вставайте, люди русские». Старый нищий говорит: «Ве­лим русское дело помнить. Встань, народ русский. Встань, ударь» (стр. 107). Особенно большая роль отводится некоему монаху Пелгусию, в которого авторы сценария превратили старейшину в Ижорской земле. Пелгусий - главный агитатор.

Во время Ледового побоища «в новгородских полках шепта­ли, ахали, ругались» (стр. 123); «закричали, заматерились нов­городские ловкачи» (стр. 124). Убогая, лапотная Русь глядит отовсюду у авторов сценария. Все народы сильнее ее, все куль­турней, и только «чудо» спасает ее от немецкого порабощения. Как все это далеко от исторической действительности. Желез­ные полки новгородцев и псковичей побеждали немцев и шведов не «чудом», как это хотят доказать авторы сценария, а своим мужеством и любовью к родине. Ледовое побоище - это только важнейшее звено в цепи побед русских над немцами. И это прекрасно понимали современники.

Вот в каких словах современник описывает Ледовое побои­ще: 

«По победе Александрове, яко победи короля (шведского), в третий год, в зимнее время, поиде на землю Немецкую в силе велице, да не хвалятся рекуще: «укорим словенский язык». Уже бо бяше взят город Плесков и тиуни у них посажени. Тех же князь Александр изыма, и град Псков свободи и опленяя землю их повоева и пожже и полону взят без числа, а овых изсече. Инии же гради совокупишася немечьстии и реша: «пойдем, победим Александра и имам его руками свои­ми». Егда же приближишися и очютиша их стражие, князь же Александр ополчився поиде противу их и множеством обоих вой покрыша озеро, глаголемое Чюдское... Тако у князя Алек­сандра множество храбрых людей... бе суббота тогда, восходя-щу солнцу, и соступишася обои войска и бысть сеча велика и зла... возвратися с победою князь Александр славною». 

Если бы авторы сценария серьезно поработали над историче­скими источниками, они сумели бы понять красоту и величие нашего прошлого и могли бы создать сценарий, достойный имени «Русь» и великого исторического прошлого русского народа. 

(М.Н. Тихомиров. Древняя Русь. М., Наука, 1975. Сс. 375-380) 

_________________________

...После появления рецензии М. Н. Тихомирова было проведено обсуждение сценария «Русь», который был на­правлен на рецензию крупнейшему знатоку истории Новгорода, руководите­лю новгородской археологической экспедиции проф. А. В. Арциховскому.. 

Ос­новные положения его развернутой рецензии совпали с основными положе­ниями рецензии М. Н. Тихомирова. 

С. М. Эйзенштейн и П. А. Павленко учли критику и пожелания, содержащиеся в рецензиях и дважды перерабатывали сценарий. Отвечая на критику, они писали: «...В результате большой работы, проделанной нами в содружестве с историками, сценарий «Русь» закончил свое существование на страницах журнала. Преемником его является сце­нарий «Александр Невский», в котором, как нам кажется, мы сумели избе­жать исторических вольностей...» («Литературная газета», 26 апреля 1938 г.). 

Для участия в работе над фильмом в качестве консультанта был привлечен проф. А. В. Арциховский. Как он вспоминает, С. М. Эйзенштейн, несмотря на резко критический тон рецензии М. Н. Тихомирова, очень высоко ценил ее и принял большинство замечаний. Так, им была полностью снята «татаро-мон­гольская» тема сценария, устранены конкретно-исторические ошибки, проведе­на большая работа в отношении языка действующих лиц. 

Одновременно с этим С. М. Эйзенштейн отстаивал право художника на свою трактовку исто­рических и былинных персонажей, придание им новых черт, хронологическое смещение событий. Это получило наиболее яркое выражение в сохранении в фильме образа Василия Буслая и его матери.

Об истории работы над сценарием и фильмом «Александр Невский» С. М. Эйзенштейн рассказывает в «Автобиографических записках», опубликованных посмертно в первом томе его сочинений... В этом же издании опубликована последняя редакция сценария фильма «Александр Невский» с подробным комментарием редакции тома, в котором рассказывается о работе авторов сценария, его обсуждении и рецензировании.

Созданный по переработанному сценарию фильм С. М. Эйзенштейна «Александр Невский» стал одним из шедевров советского кино, а его созда­тели в 1941 г. удостоены Государственной премии.В 1947 г. 

П. А. Павленко переработал сценарий в киноповесть «Александр Невский»  В этой киноповести, опуб­ликованной и в посмертном издании сочинений, П. А. Павленко опустил под­вергавшееся острой критике предисловие, но по непонятным причинам восста­новил не только всю татаро-монгольскую часть сценария «Русь», но и все его фактические ошибки, исторические несообразности и огрехи языка действую­щих лиц, исправленные и отсутствующие в фильме.