Часть меня: почему в России так боятся расширения списка добровольных доноров
Приоритет вызова пациентов на трансплантацию определяется тяжестью их состояния, — поясняют в «склифе», уточняя, что та самая тяжесть оценивается не на глазок, а по международному расчётному критерию MELD.
Далее идет отсев по группе крови — если донорский орган не той группы крови, даже самый тяжелый пациент отходит в сторону. Еще один фактор — размер органа. Так было, например, с Гошей Шаниным из Рязани. О смертельно диагнозе он узнал в 14 лет: цирроз печени вследствие муковисцидоза. В одночасье все рухнуло: школа, налаженный быт семьи, планы на будущее. Но надежда была: печень отца подходила мальчику, они начали готовиться к пересадке части органа. Но пока готовились, мальчик вырос на 14 сантиметров, и той доли органа, которую мог отдать ему отец, уже не хватало. Врачи Центра трансплантологии им. Шумакова в Москве убедили родителей мальчика ждать донорский орган. Семья перебралась в Москву на съемную квартиру поближе к центру, чтобы в любой момент...
Шаниным повезло: через три месяца нашелся подходящий орган от посмертного донора, операция прошла успешно, печень прижилась, Гоша окончил школу, поступил в институт Иностранных языков и сдал на права.
Сколько людей не дождались пересадки донорских органов — такой статистики учреждения минздрава не ведут. Просто люди тихо умирают в очереди.
По данным на 2020 год в листе ожидания на пересадку донорского органа стояло 9 500 человек. В среднем в России в год делается чуть более двух тысяч таких операций. Самый распространенный вид вмешательства — пересадка почки, в 2018 году из 2196 трансплантаций — 1 361 почки. На втором месте — пересадка печени или долей печени (505) (статистика по журналу Vademecum).
То есть почти 90% операций по пересадке органов — это операции, в которых, наряду с посмертным материалом, могут использоваться органы от живых доноров.Но российское законодательство жестко ограничивает круг людей, которые могут жертвовать свой орган больному.
Предприниматель Дмитрий Давыдов предлагает изменить законы и дать возможность выжить тем людям у которых такой шанс есть.
Речь в частности идет о разрешении родителям приемных детей, супругам, состоящим в официальном браке, и супругам, имеющим общего ребенка, выступать в качестве донора.
Сейчас у них такой возможности нет.
Практика других стран показывает, что такие изменения законодательства способны сохранить не одну и не две жизни. Да, не каждый супруг или приемный родитель может быть донором — важна группа крови, состояние здоровья донора и реципиента, размеры органа. Но даже если с помощью закона можно будет спасти одну человеческую жизнь, разве оно того не стоит?
— Такой шаг позволит расширить круг потенциальных доноров и при этом сохранить принцип передачи органа по родственным связям, но не ограничиваться только генетическим родством, — говорит Дмитрий Давыдов, который изучил положительный опыт развитых стран, где подобные нормы действуют и позволяют даже друзьям выступать в качестве доноров.
Основной аргумент противников либерализации законодательства в сфере трансплантологии — угроза криминализации сферы, когда донорские органы могут стать объектом торговли на «черном рынке».
Но вместе с наукой необходимо развивать институты контроля, считает Давыдов.
— В тех странах, где разрешена трансплантация от неродственного донора, работает так называемый этический комитет, который проверяет, что донор ни в коем случае не продает свой орган, а отдает его бескорыстно, сугубо из гуманных побуждений, чтобы спасти жизнь своего близкого человека. Благодаря строгим законам и многоуровневой системе работы учреждений трансплантологии, России удалось декриминализировать эту сферу.
А пока этого не произошло, тысячи людей по всей России живут в режиме ожидания.
Еще одно нововведение могло бы повысить их шансы — международное сотрудничество в сфере взаимной передачи трупных органов. В России, как и во многих других странах, разрешено изъятие трупных органов в рамках презумпции согласия: если умерший или его родственники до его гибели не зарегистрировали запрет. Такое сотрудничество позволило европейцам создать общую базу ожидания и единую систему распределения донорских органов. Внезапно появившийся органа из одной страны может в считанные часы быть доставлен в другую ради реципиента, которому он максимально подходит. По данным Еurotransplant — организации-оператора системы — в 2020 году 21,4% трупных органов были перевезены через границы стран-участниц ЕС.
Уровень развития медицины и трансплантологии в России вполне позволяет ей стать частью этой системы и повысить шансы своих граждан на получение донорского органа. Но для этого необходимы изменения в законодательстве.
«Просим Вас всегда находиться на связи по телефонам, указанным при постановке в лист, а также быть готовыми приехать к нам в течение 2-3 часов после вызова, — говорится в памятке НИИИ им. Склифосовского — второго после Центра Шумакова медучреждения по количеству операций по трансплантации в России. — Если в вашем состоянии или в ваших данных произошли изменения, просим нам об этом незамедлительно сообщить».
По статистике, 70% пациентов не дожидаются своей очереди на трансплантацию. В этой связи предложения Дмитрия Давыдова могли бы сохранить не одну жизнь. Но для этого необходимо, чтобы его услышали.