За что бандиты и уголовники очень уважали Есенина и общались с ним
У многих на слуху хрестоматийные есенинские строчки «Я читаю стихи проституткам / И с бандитами жарю спирт» из стихотворения 1922 года, входящего в цикл «Москва кабацкая». Действительно ли собутыльниками поэта были представители криминального мира и как они к нему относились?
История создания стихотворения
Цикл «Москва кабацкая», сначала состоявший из четырёх стихов, впервые был издан в 1923 году в составе берлинского сборника Сергея Есенина. Одним из первых было произведение «Да, теперь решено, без возврата», в котором поэт пишет о «логове жутком», в котором, несмотря на «шум и гам», читает стихи перед местной публикой.
Возможно, литературоведы до сих пор гадали бы, о каком именно злачном месте шла речь, если бы не цепкая память москвичей.
Кинодраматург Эдуард Хруцкий со ссылкой на одного из столичных старожилов утверждал, что Есенин «жарил спирт» с бандитами в «кафе поэтов» «Домино», располагавшемся на первом этаже дома №18 по улице Тверской. Здесь не только читали стихи, но и шли ожесточенные дискуссии о будущем послереволюционной России.
"Вечерами сюда приходили поэты, журналисты, писатели, актеры, художники и, конечно, налётчики. Здесь выступали Сева Мейерхольд и Володя Маяковский, Рюрик Ивнев", — пишет Хруцкий.
Бандиты из «Домино»
Преступников, собиравшихся в «Домино», «разрабатывала» уголовная секция МЧК. Московских налётчиков того времени описывают, как «элегантных и уверенных в себе» молодых людей. Знакомство с богемой им льстило, и бандиты нередко угощали литературных и театральных знаменитостей.
Деньги у уголовников водились в изрядном количестве. Похищенные ими суммы порой исчислялись миллионами рублей. В условиях дефицита алкоголя на «криминально-литературных» застольях по стаканам разливали спирт. Пригодный для употребления внутрь напиток получали из автомобильного спирта, заменявшего в те годы бензин.
Соответствовала действительности и строчка о проститутках. По статистике МЧК, торговала своим телом каждая вторая посетительница «Домино». Кафе для них было лишь местом знакомства – дальнейшие отношения происходили уже на квартирах «жриц любви».
Благодаря наблюдению за посетителями «Домино» чекистам удалось раскрыть немало серьёзных преступлений. Эдуард Хруцкий рассказывает, например, о банде, причастной к нападениям на так называемых «артельщиков», занимавшихся инкассацией. Некоторые грабежи заканчивались убийствами. Выйти на налётчиков удалось потому, что они не гнушались и изнасилованиями, выдавая себя при этом за комиссаров ЧК. Одной из жертв оказалась актриса Малого театра, которая впоследствии опознала насильников во время визита в «Домино».
Слава Есенина в криминальном мире
Для Есенина, по-видимому, ничего зазорного в общении с бандитами не было. Еще в раннем стихотворении 1915 года «В том краю, где желтая крапива», он симпатизирует каторжникам:
Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щек.
Однако, как ни странно, «Москва кабацкая» поначалу самим московским уголовникам не понравилась. Когда в 1923 году Есенин вместе с другими писателями в сопровождении начальника Московского уголовного розыска посетил ночлежный дом «Ермаковка», его стихи из «кабацкого цикла» не были тепло встречены обитателями ночлежки. Валентина Пашинина в книге «Неизвестный Есенин» объясняет это тем, что описанный в стихах быт «тяготил и не устраивал» слушателей.
Зато еще при жизни Есенина «блатные» полюбили его стихи о рязанской деревне. А после смерти поэта в воровском мире возник настоящий культ Есенина. В первую очередь, как объяснял Варлам Шаламов в «Очерках преступного мира», воры полюбили строки, посвящённые матери. Также нашло отклик в сердцах «блатарей» «циничное презрение к женщине», местами прорывавшееся у поэта. Все это позволило Есенину стать единственным поэтом, «освящённым» у профессиональных уголовников, которые в целом не любили стихи. Нередко «блатари» делали себе татуировки со строчками из Есенина, и как отмечал Шаламов, кроме него, «ни одного поэта мира не пропагандировали подобным образом».
Тимур Сагдиев