Бумажный гений архитектуры

Легенда о загадочном зодчем Василии Баженове начинается со дня его появления на свет. Несомненно, что родился он 12 марта по новому стилю, а вот с годом ясности нет: 1737 или 1738-й.

То же и с местом рождения: может — Москва, а может — деревня Дольское под Малоярославцем. В биографии Василия Ивановича полно белых пятен. Но главный вопрос кроется не в хронологической или топографической путанице. В чем причина явной неприязни к Баженову просвещенной императрицы Екатерины II, вообще-то весьма приветливой к талантливым людям? Дело в масонстве Василия Ивановича, в дружбе с опальным издателем Новиковым или в расположении к архитектору нелюбимого сына Екатерины, будущего императора Павла I?

Вот ведь парадокс: Баженов признан гением, но его главных работ никто не видел. От увеселительных павильонов на Ходынском поле остались лишь зарисовки. От безжалостно снесенного по распоряжению Екатерины Царицынского дворца — фундамент, на котором построил новый дворец Матвей Казаков. Баженовский проект Смольного института очень хвалили, но заказ отдали Кваренги. Обещавший преобразить Боровицкий холм Большой Кремлевский дворец еще даже не показался из котлована, когда императрица заморозила стройку, а затем и вовсе отменила. Представление о величии проекта дает сохранившаяся часть огромного деревянного макета.

А теперь новая напасть. Специалисты усомнились, что жемчужина русской архитектуры — белоснежный, как бы парящий над городом Дом Пашкова — построил именно Баженов. Подписанных им чертежей в архивах действительно не нашлось, хотя его авторство весьма вероятно. То же самое касается и знаменитой неоготической церкви в подмосковном Быкове, и других московских зданий. Зодчий всю жизнь трудился, проектировал и строил, но однозначно баженовскими сегодня признаются лишь отдельные элементы ансамбля в «Царицыне» да трехъярусная колокольня Скорбященской церкви на Большой Ордынке.

За что же мы так любим этого загадочного зодчего? За прихотливый полет фантазии и грандиозность замыслов, за исключительную гармонию и такую неожиданную в наших палестинах любовь к готике. Архитекторы следующих поколений заимствовали, адаптировали, развивали его невоплощенные идеи. А еще трогает душу извечная русская трагедия — громадный талант, который в силу разных обстоятельств так и не смог полностью себя реализовать. Воздушные замки Баженова остались на чертежах, поэтому его порой называют бумажным архитектором. Но нет в этом определении скрытой насмешки над его судьбой и толком не задавшейся карьерой — только сожаление и легкая грусть.