Коллаборанты без ретуши. Возмездие «лорду Хау – Хау»
У представителей старших поколений Британских островов, на чью долю выпали суровые испытания Второй мировой войны, до сих пор имя Уильяма Джойса вызывает презрение и отвращение. Как и все те, кто запятнал себя коллаборационизмом, прислужничеством гитлеровской Германии.
Даже поводырю Британского фашистского союза лорду Освальду Мосли, в недавнем прошлом депутату парламента, жители Туманного Альбиона не простили его слишком «длинного языка» коричневой окраски. За что и поплатился, почти всю войну был вынужден отбывать наказание в тюрьме за открытое выражение симпатий к Третьему рейху.
В августе 1939 года выходец из протестантской семьи Уильям Джойс сознательно сделал свой выбор в пользу тех, кто разжег в Европе пожарище Второй мировой войны. Эмигрировав вместе с супругой в Германию, устроился комментатором англоязычных передач радиостанции «Свободная Германия».
Британцы окрестили Джойса «лордом Хау — Хау», а еще — «Хо — Хо» в переводе на русский «гав — гав». Вложили в эти прозвища все свое презрение и ненависть к отщепенцу, который пять лет призывал своих бывших соотечественников прекратить вооруженное сопротивление, восторгался масштабам варварских бомбардировок Лондона, Ковентри и прочих английских городов.
Под немецкими бомбами и обстрелами за четыре года погибло 1260 мирных жителей Ковентри. Для сравнения: только 23 августа 1942 «крылатые чудовища» Люфтвафе в результате чудовищной бомбардировки истребили 40 000 мирных жителей Сталинграда — стариков, женщин, детей. Бередят и по сей день раны горькие воспоминания о превращенные в руины и пожарища Ленинграде, Севастополе, Мурманске, Харькове, Смоленске, Одессе, Минске, Киеве, Новороссийске, Керчи, сотнях больших и малых городов.
Завершал свою никчемную жизнь Уильям Джойс на скамье подсудимых. Можно было бы подискутировать по поводу весьма сурового приговора британской Фемиды и примененной к нему исключительной казни. Ведь он, дескать, никого не убил, никому не отдавал преступных приказов. Но ведь он пытался убивать каждым словом, звучащим из ядовитого геббельсовского радиоэфира. Стремился парализовать волю британцев к борьбе, которые ежеминутно ожидал смертоносных «гостинцев» в виде бомб огромной разрушительной силы, ракет «Фау-1» и «Фау-2».
Джойс сразу после ареста
После 1945 года в странах антигитлеровской коалиции по праву победителей особо не церемонились с побежденными. Уинстон Черчилль на одной из встреч тройки лидеров СССР, США и Англии предложил всех без исключения главарей гитлеровской Германии казнить без следствия и суда. Сталин и Рузвельт с этим не согласились, выдвинули идею проведения Нюрнбергского международного трибунала над главными военными преступниками.
За соучастие в злодеяниях Третьего рейха народы после своего освобождения от нацистской оккупации потребовали сурового возмездия французским сателлитам Петену и Даладье, Квислингу из Норвегии, Тисо в Словакии, Салаши в Венгрии, Мюсерту в Голландии и прочим. Лишь палачу югославского народа, поводырю хорватских усташей Анте Павеличу удалось укрыться в франкистской Испании и умереть там своей смертью.
Словно искупая свой грех за вялое, по сути, символическое сопротивление фашистским поработителям, Европа пыталась «по заслугам благодарить» и представителям доморощенных «элит наций», которые восторженно приветствовали развязанную агрессию против Советского Союза, наперегонки соревновались в демонстрации верноподданнических чувств и лояльности нацистским оккупантам. Жалкой стала послевоенная судьба классиков французской литературы Луи Фернанда Селина и Шарля Морраса. Последнего лишили даже звания члена национальной Академии.
Пылкий сторонник итальянского фашизма американец Эзра Паунд вынужден был провести долгие годы в психиатрической больнице. К смертной казни был приговорен писатель, лауреат многих престижных премий Альфонс де Шатобриан. Его спасло только гостеприимно предоставленное «святыми отцами» убежище в одном из австрийских монастырей.
А что побудило автора более 30 широко известных в мире произведений норвежского писателя, лауреата Нобелевской премии Кнута Гамсуна облачиться в тогу преданного служаки гитлеровского наместника Квислинга? Что подвигло его преподнести свою медаль Нобелевского лауреата в качестве подарка министру пропаганды рейха Геббельсу? Что вдохновило престарелого классика опубликовать слезный некролог по случаю бесславной кончины Гитлера? Лишь преклонный возраст помог ему избежать тюрьмы, что, впрочем, не освободило от выплаты огромного штрафа. Как не принес популярности и его сыну тот факт, что во времена немецкой оккупации он облачился в мундир военного корреспондента одной из пропагандистских рот войск СС.
А теперь можем хотя бы на минуту представить себе Андрея Малышко или Александра Довженко, Миколу Бажана или Ванду Василевскую, Александра Корнейчука или Леонида Утесова, которые приняли бы предложение роль литературной прислуги для носителей «нового порядка», охотно бы сотрудничали в оккупационных изданиях, покупали бы предательство ценой собственной жизни? Разве мог бы это сделать Ярослав Галан даже в то, отведенное судьбой, мгновение перед смертельным ударом бандеровского сокырника?
Это они, по признанию Петра Вершигоры «люди с чистой совести, несгибаемого духа и несгибаемой воли, чье слово – звонкое и чистое, с честью выдержали испытание временем на крутых поворотах. Это словно к нам обращены их поэзия, проза и публицистика. Как там у Владимира Маяковского?
…но и без чтения,
мы разбирались в том,
в каком идти, в каком сражаться стане.
Мы диалектику учили не по Гегелю.
Бряцанием боев она врывалась в стих,
когда под пулями от нас буржуи бегали,
как мы когда-то бегали от них.
Вся история цивилизованного человечества – это осмысление пройденного пути, извлечения уроков на будущее. И мы с вами обречены непременно дожить до того дня, когда все, кто героизировал с телеэкранов, со страниц печатных изданий, в своих литературных произведениях физических убийц и насильников, бандитов и грабителей, политических и «духовных» мародеров, кто идеализировал «воскресших» из небытия обитателей бандеровских схронов в качестве идеалов для подрастающего поколения.
Это они вынуждены будут каяться перед собственным народом, перед неминуемым правосудием, перед необходимостью искупить собственные грехи. Как это было в конце сороковых – начале пятидесятых годов на европейском континенте в процессе болезненного, но так необходимого народам процесса денацификации. Так было. Так будет завтра. Так должно быть во имя торжества на земле правды, добра, милосердия, справедливости и гуманизма.