Пушки и Музы московского Манежа
205 лет назад, 12 декабря 1817 года, в Москве открылось уникальное здание – Манеж. Построенное всего за полгода для военных целей оно практически сразу стало выполнять и функции выставочного зала. Получается, что соединились пушки и музы в единое целое и почему-то никогда друг другу не мешали. Так и хочется сказать, что новый манеж построили на […]
205 лет назад, 12 декабря 1817 года, в Москве открылось уникальное здание – Манеж. Построенное всего за полгода для военных целей оно практически сразу стало выполнять и функции выставочного зала. Получается, что соединились пушки и музы в единое целое и почему-то никогда друг другу не мешали.
Так и хочется сказать, что новый манеж построили на Манежной площади. Но в том-то и дело, что она своё нынешнее название получила по этому сооружению. До того момента это была торговая площадь, где вовсю продавали сено и мох, который использовался для заделки щелей в деревянных срубах. Отсюда и название соседней улицы – Моховая.
Но при всем этом площадь неразрывно связана с военным делом. И не только потому, что лошадям кавалерии требовалось сено, как можно было подумать. Хотя и это тоже. В допетровские времена эта местность была известна как стрелецкая слобода Стремянного конного полка. Ну вот и понятно для кого начали свозить сено на продажу. А близость к кремлю привела к тому, что здесь же стала селиться и различная царская челядь.
Во время войны 1812 года в Москве случился знаменитый пожар, который практически уничтожил всю деревянную застройку столицы. Когда расчистили от головешек слободу, то свободным оказалось довольно большое пространство – Манежная площадь и сейчас самая большая в стране. Рынок сюда возвращать не стали, а император Александр I усмотрел возможность использовать площадь по новому назначению. Ну или вернуть ей старое военное.
На этом месте было решено построить экзерциргауз. Это такое достаточно большое здание для военных упражнений. Экзерциции – это не просто хождение ровным строем чеканя парадный шаг. Тогдашняя тактика предусматривала маневры на поле больших подразделений и требовалась определенная слаженность, чтобы держать строй. К тому же надо было уметь владеть штыком и прочим холодным оружием. Вот эти навыки и отрабатывались.
А поскольку климат в России не курортный, то требовалось некое обширное помещение для этих упражнений в любую погоду. Экзециргаузы придумали немцы, где тоже не пальмы растут, а снег и дождь дело обычное. В Санкт-Петербурге уже были таковые, построенные при Павле I. Но выговорить название мог не каждый, поэтому, на радость солдатам, очень быстро заменили на более легкое французское слово «манеж».
В 1817 году отмечалось пятилетие победы над Наполеоном, планировалось довольно длительное пребывание императора и всего двора в Москве. Поэтому было принято решение, что надо построить экзициргауз и в старой столице. Александр I поручил это военному инженеру генерал-лейтенанту Августину Бетанкуру (1758–1824).
Это был испанец, родом с Канарских островов, который сделал блестящую карьеру у себя на родине – в 1803 году стал главным интендантом испанской армии. Доводилось видеть, как его в российских публикациях называли обрусевшим. Это он вряд ли успел, поскольку из своих 66 лет в России прожил только 16 – в 1808 году Александр пригласил его на службу с первоначальным чином генерал-майора. Но страну действительно полюбил и похоронен здесь.
Считается, что Бетанкур принес России пользы больше, чем родной Испании. Он перестроил Тульский оружейный завод и поставил там паровые машины собственной конструкции, открыл литейную в Казани, спроектировал и построил Гостиный двор в Нижнем Новгороде, углубил порт в Кронштадте. Среди его учеников значатся такие архитекторы как К. Росси, В. Стасов и К. Тон. Но самый низкий поклон Бетанкуру за первые нормальные дороги в России – трассу Петербург-Новгород-Москва тоже он построил.
И вот ему поручается задача выстроить манеж на целый полк. А это 2000 тысячи человек, и надо, чтобы они шагали там поротно, побатальонно и всем полком разом. То есть никаких колонн для поддержания кровли быть не должно. Дорические колонны будут, но лишь по внешнему периметру здания, потом и скульптуры поставят. И все это надо было сделать за полгода.
Бетанкур создал проект и произвел все необходимые расчеты. Если посмотреть на план Манежа, то там увидим просто прямоугольник, но размеры впечатляют – 166,1х44,7 метра. И на чем тогда держится крыша? Ведь известно, что во все времена основным препятствием при строительстве было сделать так, чтобы кровля не рухнула – не зря же все бегали смотреть как римляне соорудили купол своего Пантеона.
Бетанкур применил сложную систему деревянных ферм, которые, и это было впервые в России, соединил между собой болтами. Но вот самим строительством руководил другой архитектор – Лев Карбонье. Он тоже представил два проекта, но там все же были колонны внутри и поэтому утвердили бетанкуровский.
Балки изготавливали из столетних лиственниц, которые считались самыми прочными и долговечными. Однако уже через два года две из них треснули, возможно из-за спешки в строительстве или не слишком качественного дерева. Карбонье быстро их заменил. Но в 1824 году стропила все же пришлось заменить, работы призведены инженер-поручиком А. Кашперовым.
Чтобы дерево не гнило, а мыши не начали радостно его грызть, на чердаке насыпали полметра махорки. В Великую Отечественную войну ее всю скурили. Кстати, балки пробовали заменить на металлические, но они быстро прогнулись и все вернули назад.
С тех пор Манеж простоял до 14 марта 2004 года, когда по неизвестной до сих пор причине кровля вдруг загорелось. Более 100 пожарных отважно пытались спасти архитектурный шедевр, двое из них погибли – но знаменитые балки Бетанкура оказались утеряны. Тем не менее уже через год Манеж отреставрировали, балки сумели повторить и комплекс открылся вновь. При этом соорудили еще подземный этаж и поставили эскалаторы – вот бы Бетанкур удивился такой технике, но инженеру она бы пришлась по душе.
Таким образом в два раза увеличилась выставочная площадь Манежа. Ведь с самого момента открытия он выполнял и эту функцию. Там постоянно проводились народные гуляния, выступали клоуны и цыгане, а Гектор Берлиоз, приехав в Москву в 1867 году дал свой концерт в Манеже, а не в Большом театре. Даже Лев Толстой, проклиная себя, на старости лет учился кататься на велосипеде в клубе циклистов (велосипедистов) в Манеже.
При этом военные тоже продолжали использовать здание по прямому назначению к великой радости солдат – им не надо было мерзнуть и мокнуть на улице. Вот и получается, что Манеж оказался таким местом, которое ломает устоявшееся представление – и пушки, и музы тут вполне нашли общий язык, но при условии, что он будет мирным.