«Бранденбургская Мадонна» Мария Лиманская: «Черчилль спросил, не обижают ли меня английские солдаты. Пусть только попробуют!»
Та самая регулировщица с фотографии знаменитого военного фотокора Евгения Халдея стала символом Победы. Мария Филипповна рассказала о бомбах с «сюрпризом», встрече с Черчиллем и затопленном Гитлером метро в Берлине
Юлия САЛЬНИКОВА
Регулировщица Маша стала «Мадонной» с легкой руки Евгения Халдея. Известный военкор еще в начале войны дал себе слово, что, если доживет до Победы, обязательно сфотографирует попранные Бранденбургские ворота. Сегодня эту фотографию знают во всем мире как символ Победы над фашистской Германией: разгромленные ворота, наверху растяжка: «Слава советским войскам...», а на первом плане молоденькая регулировщица Маша, которая в одночасье стала «Бранденбургской Мадонной».
- Я тогда даже не знала, что меня фотографируют, - показывает нам оригинал той самой фотографии 91-летняя Мария Филипповна.
Сейчас она живет в селе Звонаревка Марксовского района Саратовской области. Несмотря на возраст, в ней легко угадывается та молоденькая девчонка с флажками. Как она с ними крутилась вокруг себя сутки напролет, помнит до сих пор. Красный означал «стой», а желтый - «проезжай».
Тот самый легендарный снимок
Маша, да не та
- С этой фотографией целая история вышла, - рассказывает Мария Филипповна. - Уже вернулась с войны, устроилась в хирургию санитаркой. В больнице ко мне подбегает пациентка, местная учительница. В руках журнал «Работница».
Открывает разворот, а там та самая фотография на фоне Бранденбургских ворот.
- Она говорит: «Узнала? Да это же ты. Только фамилия чужая». Смотрю, и правда. Это потом уже поняли, что в тот день Халдей спросил у солдат, как зовут регулировщицу, ему и сказали: Маша. А нас было две Маши - вот фамилию не ту ему и дали.
Учительница написала в редакцию - ошибку исправили. А после пришло письмо от самого автора фото. Евгений Халдей прислал Марии Филипповне письмо и пакет с оригиналами фотографий. Он несколько раз приглашал встретиться: «Дорогая Мария Филипповна, - писал Евгений Халдей, - снова приехал в Волгоград и снова не смог к вам добраться, уж очень далеко вы забрались... Посылаю вам фотографии с Потсдамской конференции, так как вы были участником и охраняли территорию».
Письмо Евгения Халдея Марии Лиманской
Фото: Роман ЗЛОБИН
- В Волгоград тогда я приехать не могла - лежала в больнице, - вспоминает Мария Филипповна. - Встретиться нам так и не довелось, в 1997 году он умер. Его дочь тоже писала мне, присылала журналы.
В регулировщицы брали только девушек
На фронт Мария Филипповна ушла в 1942 году 18-летней девчонкой. Попала в запасной полк, что находился в Капустином Яре. Сперва шили шапки, рукавицы, фуфайки. А потом была передислокация. Чуть не погибла, перебираясь через реку.
- Лед тонкий, кто-то проваливался. Нам с подругами повезло - мы добрались до берега. Командир поселил нас в дом к одной женщине. Так вот, она постирала, высушила всю нашу одежду, уложила спать и всю ночь проплакала у кроватей. Сидела и шептала: «Может быть, и моего сына-солдата кто-нибудь обогреет, как я вас обогрела».
Человеческая доброта спасла жизнь Марии несколько раз. До Батайска она дошла с воспалением легких. Лекарств тогда не было. А она уже лежала в бреду. Спасли деревенские, где остановилась их военно-автомобильная часть № 15. Лечили Машу травами. А после ее буквально с того света вытащила молоденькая санитарка, когда и врачи руки опустили. Тогда «будущая Мадонна» подхватила тропическую малярию от укуса комара. Девушка не отходила от койки больной ни на шаг, даже спала в ногах. Потом учила ходить. Не дала умереть с голоду, смачивая губы лимоном. Когда врач велел отстричь волосы Лиманской, так как из-за высокой температуры завелась вша, встала на защиту, сама мыла и вычесывала волосы.
- В регулировщицы я попала вместе со своими подругами. Брали туда только девушек, все мужчины и старики на передовой были, - рассказала Мария Филипповна. - Три дня нас обучали, раздали флажки. А потом «в бой».
Смена длилась по четыре часа. Но девушки порой стояли и дольше: по шесть, восемь часов, когда шли колонны.
- А когда «он» (для Марии Филипповны «он» - это Гитлер - прим. ред.) начинал бомбить, сменщица не могла просто добраться до тебя. Вот и стоишь, ждешь. Страшно, а что делать - уйти нельзя, это приравнивалось к дезертирству, - вспоминает ветеран.
Фото: Роман ЗЛОБИН
Записки в бомбах
На посту девушки-регулировщицы стояли в любую погоду, когда бомбили и нет. Страшно было не только, что на голову снаряд может упасть...
- Было это под Батайском. «Он» подорвал мост. Как в кино показывают - все в огне, люди и скот кричат, со всех сторон что-то взрывается - страхота. Меня поставили регулировать - не пускать машины дальше. Вижу, несется шофер на большой скорости. Я выскакиваю на дорогу, сигналю, кричу: «Стой, там мост разрушен». Может он был ранен, может контужен. В общем, он меня сбил.
Из-за бомбежки к раненой регулировщице солдаты подбежали не сразу. Разрезали сапог, а нога уже опухла. Так Мария Филипповна очутилась в госпитале.
- Лежу, нога в гипсе. Девчонки, мои подружки, как раз вернулись с поста, зашли ко мне переодеться, как началась бомбежка. Завыла сирена. Зина Филимонова залезла под койку и кричит оттуда: «Вас убьет, а я живая останусь, меня накроет койкой». И смех и грех. Страшно было очень: окна повылетали, двери выбило, штукатурка посыпалась. Валя Беспалова, которая легла со мной на койку, так вцепилась в руку, что синяки даже после Победы остались.
Что такое бомбежка, можно представить: двери сносит только так. А одной местной женщине мотыгой, отлетевшей от стены из-за ударной волны, тогда отрубило пятку. Подружки, оказалось, остались живы и невредимы благодаря тому, что четыре бомбы упали, но не взорвались. Одну из них потом откопали. Внутри была записка: «Дорогие друзья, чем можем - тем поможем».
- Видимо, это наши пленные саперы у «него» бомбы перебрали, - говорит ветеран.
Фото: Роман ЗЛОБИН
Подарки от шоферов
2 мая Мария Филипповна уже стояла у Бранденбургских ворот, с обратной стороны от Рейхстага.
- Помню, утром мимо меня проезжает шофер на «полуторке», кричит: «Сестренка, война кончилась». И бросил мне пачку папирос. Я ему в ответ кричу, что не курю. А он объясняет, что больше у него ничего и нету, но подарить мне что-то захотел. Был и еще один водитель. Он кинул мне сверток. Развернула его, а там туфли-лодочки. Радости не было предела. Война войной, а мы, девушки, мечтали наконец нарядиться красиво.
Воевать оставалось около недели, 9 мая официально объявили: фашист повержен.
- Это был самый запоминающийся день за всю жизнь. Как мы радовались, не передать. Стреляли из пушек, на гармошке играли, танцевали, на танк забирались и кричали: «Ура»...
В эти победные дни и состоялась встреча с Черчиллем. Это была Берлинская конференция в Потсдаме.
- Я дала дорогу кортежу Черчилля: три мотоцикла и четыре машины, - вспоминает Мария Филипповна. - Он проехал. А потом ко мне подходят, говорят, что зовет меня. Подхожу, «козырнула» ему рукой. Черчилль улыбнулся и через переводчика спрашивает, не обижают ли меня английские солдаты. Я ему и ответила: «Пусть только попробуют, наши ребята в обиду не дадут». Он улыбнулся и они поехали дальше.
Это наши девушки движение регулировали, а английские и американские солдаты в эти дни просто стояли больше для проформы, как рассказала ветеран.
- Еще и предлагали ружьями меняться. Я им сразу отказала - не принято у нас свое оружие другим отдавать, - говорит Мария Филипповна.
Немцев пугали русскими
Вместе с советскими войсками Мария Лиманская дошла до Берлина. Немцы к советским солдатам относились по-разному. Когда мимо регулировщицы провозили пленных, одни буквально плевали в сторону русских, другие посылали воздушные поцелуи. В самом Берлине советскими людьми, оказалось, и вовсе запугивают народ.
- Помню, остановились мы в общежитии, в одном из немецких домов, - говорит Мария Филипповна. - Я осталась на дежурстве. Наутро стали проверять дом. Зашли на чердак, а там три трупа повешенных: хозяин дома, хозяйка и дочь. Мы потом спросили у местных, зачем они повесились. Те объяснили, что их всех пугали: «русские с рогами идут», вроде как черти.
Одно из самых страшных воспоминаний для советской регулировщицы - затопленное берлинское метро.
- Это «он» воду пустил по метро, сотни немцев тогда погибли. Я стояла регулировала движение, а наши солдаты людей баграми оттуда вытаскивали мертвых и рядами складывали. Мы тоже спускались потом помочь, но долго находиться там было невозможно - вода сильно пахла.
В 2011 году Мария Лиманская давала "мастер-класс" сотрудницам волгоградской ГАИ Фото: пресс-службы ГУ МВД Волгоградской области
Правнуки - немцы
Когда вернулась с войны, «Бранденбургская Мадонна» стала работать в библиотеке. Потом попала в больницу санитаркой. Сейчас Марии Лиманской 91 год, она живет в небольшом селе Звонаревка Марксовского района, что в Саратовской области.
- В чем секрет долголетия? Я просто всегда работала. Много работала. Двое детей, а я сутками в больнице, прибегаю на пять минут домой, чтобы посмотреть, спят ли они - и обратно. На работу могли вызвать в любой момент - у нас же не было смены. Потому даже на днях рождения и праздниках никакого алкоголя.
По иронии судьбы внучка Марии Филипповны вышла замуж за немца. Уехала в Германию, где воспитывает шестерых детей. Старшие внуки нашли то самое место, где стояла на фото у Бранденбургских ворот прабабушка. Сфотографировались. Ворота теперь совсем другие, обновленные.
Правнучка Алена у Бранденбургских ворот
Фото: Роман ЗЛОБИН
- Знаете, что радует? Что молодежь хочет знать свою историю, - говорит Мария Филипповна. - Ко мне приезжают совершенно незнакомые люди. 13-летний мальчик, Андрей Бугаев из Волгограда, уговорил родителей привезти его ко мне. Приехал просто так, помочь, поговорить. Сейчас ему 18, и каждый год в течение этих пяти лет он навещает меня. Была семья из Энгельса - приехали на шести машинах. Пожелали здоровья, предлагали помощь. Приходят школьники, на все праздники поздравляют. Хочется, чтобы не было ветеранов, которые чувствуют себя одинокими. Хочется, чтобы молодежь уважала историю своей страны.