Кроткий дед Великого Петра. Как царь Михаил спасал Россию
Первый царь династии Романовых — не самая заметная фигура в истории. Однако именно он обеспечил нашей стране новые пути развития и не дал превратить Русское Царство во второстепенное государство или колонию.
410 лет назад, 3 марта 1613 года, Земский собор, заседавший в Москве, после долгих и ожесточённых дебатов принял, наконец, решение об избрании на царство Михаила Романова.
Это решение поразило иностранных наблюдателей — большая их часть была уверена, что теперь-то Россию точно ждёт полный и окончательный крах. В самом деле — страна разорена Смутой. Государственная власть не просто слаба — её фактически не существует. А что делают эти русские? Выбирают себе царём шестнадцатилетнего юношу! Да ещё какого! Читать, например, он худо-бедно умеет, а вот писать — не факт. Здоровьем слаб, поскольку рос в Белозерской ссылке, куда его отправил Борис Годунов. Возможно, перенёс рахит — во всяком случае, его родная сестра Татьяна, совершенно точно страдала этой болезнью. Кстати, о ссылке — состоялась она в 1601 году, и маленького Мишу Романова, которому не было ещё и пяти лет, разлучили с родителями. Налицо детская травма. А ещё совершенно негодное по представлениям тех лет воспитание — мальчиков должны были воспитывать мужчины, Миша же с ранних лет был окружён исключительно женщинами. По молодости лет не женат и детей у него нет. Будут ли — тоже непонятно, а это уже повод сомневаться в прочности династии. Насчёт семьи вообще полный караул — его отец, патриарх Филарет, сидит в польском плену и представляет собой идеальную фигуру для шантажа и давления. Ну и не будем забывать, что иные бояре, голосуя за Михаила Романова, руководствовались довольно-таки шкурными резонами: «Миша годами молод, умом не дошёл и не резв, и будет нам поваден».
Словом, Русское Царство, по мнению иностранцев, стремительно неслось в пропасть. Спасти его могла разве что чудесная перемена в характере «слабовольного юного царя». О чём, не скрывая, писал голландец Исаак Масса в 1614 году, то есть в самом начале правления Михаила: «Если всё так и останется, то и году не пройдёт! Но я надеюсь, что Бог откроет глаза юному царю, как то было с прежним царём, Иваном Васильевичем! Ибо лишь такой царь нужен России, иначе она пропадёт. Народ этот благоденствует только под дланью своего владыки, и только в рабстве он богат и счастлив. Вот почему всё пойдёт хорошо тогда лишь, когда царь по локти будет сидеть в крови...»
Однако если бог и открыл глаза Михаилу Фёдоровичу, то в совершенно ином, принципиально противоположном направлении. Принято считать, что своего рода антиподом того самого «прежнего царя Ивана Васильевича», получившего прозвище Грозный, был царь Алексей Михайлович, удостоенный прозвища Тишайший. Но это не так. Тишайший — значит всего лишь богобоязненный. Настоящим антиподом Грозного царя был Михаил — его ещё при жизни называли Кротким.
Кроткий царь. Явление на русском престоле редчайшее. Никаких «по локоть в крови». Никакой «твёрдой руки». С одной стороны, это, вроде и неплохо. Во всяком случае, народ получил, наконец, хоть какую-то передышку после ужасов Смуты, которая длилась чуть не полтора десятка лет. С другой стороны... Вот глас того же народа: «Дал нам Господь государя смирна, великих дел от него не видно».
Удивительно, что этот самый глас попал и в современные школьные учебники. Дескать, великие дела — это Пётр I. А то, что было до него — это так, мелочи.
В реальности внук, то есть Пётр Великий, лишь завершал то дело, которое начал его дед, Михаил Кроткий.
«Ведомо нам учинилось, что ты гораздо научен и навычен в астрономии и географии, и иным мастерствам и мудростям, а нам, великому государю, таков мастер годен». Кто так говорил? Пётр? Нет — Михаил, приглашая на службу немца Адама Олеария. И не только его. Именно при Михаиле, а не при Петре в Россию хлынул поток иностранных специалистов. Причём поток неслабый — ко времени воцарения Петра только в Москве проживало более 20 тысяч иностранцев.
И это были не какие-то искатели приключений и авантюристы. Нет. Михаил привлекал в Россию тех людей, которые должны были обеспечить России то, что впоследствии назовут «мануфактурным рывком». Новый способ производства — отличительная черта государств Нового Времени. Только массовое мануфактурное производство могло снабдить новые армии современным оружием и обмундированием. Тот, кто не успел такое производство освоить, был обречён влачить существование на вторых ролях, а то и превратиться в колонию.
Русское Царство стараниями Михаила Кроткого успело — именно при нём у нас появляются железоделательные мануфактуры под Тулой, в Вологде, Костроме, Олонецком уезде. Именно при нём открываются стекольные заводы и бумажные фабрики, ткацкие и кожевенные предприятия, государственные шёлковые, кирпичные и суконные мануфактуры... Да, с привлечением иностранных, чаще всего голландских специалистов. Но ничего стыдного в этом нет. В конце концов, знаменитый кардинал Ришелье в то же самое время привлекал во Францию голландских мастеров, поскольку точно так же был обеспокоен отставанием своей страны от ведущих мануфактурных держав. По сути, две крупнейших державы Европы — Франция на Западе, а Россия на Востоке — начали свой «мануфактурный рывок» практически одновременно. Без незаметных усилий Кроткого царя этого могло бы не случиться.
Нашей стране тогда крупно повезло — все эти перемены не были залиты кровью. Михаил сумел обойтись без «твёрдой руки». И Россия, вопреки прогнозам иностранных наблюдателей, вовсе не пропала. Напротив — многократно усилилась. Что же касается «великих дел»... Необязательно, чтобы они были заметны простому народу. Главное, что Кроткий царь заложил основы нового пути России. Да ещё и сумел сделать свой народ пусть не счастливым и процветающим, но близко к тому. Во всяком случае, иностранцы, посещавшие Русское Царство в конце правления Михаила, с удивлением отмечали: «Здесь такое изобилие всех вещей, необходимых для жизни, удобства и роскоши, да ещё и покупаемых по весьма умеренной цене, что русским нечего завидовать никакой стране в мире, хоть бы и с лучшим климатом...»