Алексей Чадаев: «Ельцин еще долго будет поляризовать общество»

1 февраля 2022 года исполнился 91 год со дня рождения первого президента России

Многие бы хотели вычеркнуть имя Бориса Ельцина из российской истории, и столь же многие считают его роль в истории выдающейся. Об этом противоречии написал в своем блоге известный политолог Алексей Чадаев, которого никак нельзя причислить к поклонникам первого российского президента. Однако оценок Ельцину эксперт давать не стал, а изложил только любопытные факты: «Фамилия «Ельцин» у нас дома звучала ещё в начале 80-х. Свердловскгражданпроект проектировал модернизацию очистных сооружений водоснабжения и канализации Свердловска, а центральный институт Гипрокоммунводоканал, разработчик большинства собственно инженерных решений, осуществлял авторский надзор за их практическим воплощением. Главным инженером проекта в Свердловске была Наина Иосифовна Ельцина, а главным специалистом ГКВК, курирующим инженерную составляющую проекта из Москвы — мой отец, Виктор Алексеевич Чадаев. «Её муж — секретарь обкома. И он очень любит власть. Она жаловалась — идёт с тяжёлыми сумками из магазина домой, он едет мимо на обкомовской «Волге» — и едет мимо; боится, что если остановится и заберёт её, люди будут говорить: вот, он возит жену на служебной машине». Когда Ельцин пришёл в Москву на московский горком, его семья поселилась в доме на 2-й Тверской-Ямской. Сразу за этим домом была районная поликлиника №36, а за поликлиникой — 128-я школа, в которой я учился. Наша соседка по дому и мамина подруга работала в поликлинике терапевтом, и взахлёб рассказывала, как Ельцин приходил к ней на приём и сидел в очереди, как обычный посетитель. Потом такие же рассказы были от других соседей, видевших его то в 12-м троллейбусе, то в 30-м трамвае — особенно их стало много, когда его сняли с должности. Вживую я сам первый раз его увидел в январе 1991-го, на закладке восстанавливаемого Казанского собора на Красной площади. Я был тогда чтецом-алтарником в церкви Большого Вознесения, а на службу к Казанскому был отправлен церковным начальством, чтобы ходить в толпе с ящиком для пожертвований на строительство — и, наверное, где-то сохранились кадры, как Ельцин и Попов кладут в мой ящик доставаемые из карманов «павловки» под камеру. Следующий, и уже последний раз — только в 1998-м, уже когда я работал у Немцова. И увидел тоже в церкви — на захоронении в Петропавловке екатеринбургских останков: Церковь тогда не признала их подлинными, эксперты в комиссии переругались, и службу служил не патриарх, а всего лишь местный протоиерей; но Ельцин на церемонию всё же приехал. Это было 18 июля — ровно за месяц до «августовского кризиса» и отставки правительства Кириенко. А между этими двумя точками были сентябрь и октябрь 93-го, когда я был в Белом Доме и пусть чуть-чуть, но поучаствовал в нашей тогдашней скоротечной гражданской войне — на проигравшей стороне. «Почему мы проиграли?» — всё время спрашивал я потом у своего учителя, уже экс-депутата ВС РФ В.В.Аксючица. И он дал мне формулу ответа: «русский монархический инстинкт». В Ельцине русские люди увидели какого ни на есть сумасбродного, но царя, а в парламенте — чужую и страшную многоголовую гидру. «А хорошо ли то, что они именно так увидели?» — спрашивал я, но ответа не было. Собственно, нет его у меня и сейчас. Ельцин — большая фигура, сложная, противоречивая, она ещё долго будет поляризовать общество на своих сторонников и противников. Но я-нынешний думаю про него так: когда он приходил, государства, считай, не было — в том числе и его предшествующими усилиями, конечно; но тем не менее. А когда уходил — оно уже снова было; и продемонстрировало недюжинную выживаемость и способность к экспансии. Всё остальное — оценки, зависящие от позиции, а это — факты.